Разве народу нужна война?

Разве народу нужна война?

Воспоминания о военном детстве одного из старейших насельников Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Лаврентия (Постникова).

Как началась война, отец сразу пошел на фронт и сразу был убит. Де­лали запросы. Ответ пришел только через полтора года. Потом уже, после войны нашли место, где он сражался, где произошел бой. Стали разыскивать среди старых могил и нашли, где он похоронен. Это в Ор­ловской области.

Нашу семью война застала в го­роде Щёкино Туль­ской области. Там три дома стояли. А поскольку мы в землянках жили, то переехали в один дом, где были пустые квартиры. Заселиться туда было просто, потому что перед войной кто-то ушел, кого-то забрали. Мы в средний дом зашли. Там жила только семья мордов­цев. Муж с женой старенькие, сын-калека и маленькая дочка лет шести. Сын и отец шили обувь.

Только война началась, к нам тут же прикатили немцы. Они дошли до Тулы. В 1941 г. они прямо маршем шли. И некому было их остановить. Немцы сразу из край­них двух бараков население выселили. Куда хотите, туда и идите, хоть в деревню. А наш дом остался. И что удивительно, налетели наши самолеты. А немец на ло­маном языке говорит: «Не бойся, это наши самолеты. Будьте совершенно спокойны». Налетели, начали бомбить. В крайних до­мах население выселили, и немцы заняли эти два дома. А наших собрали как раз в этот наш средний дом. Крайние дома, где немцы находились, от бомбежки расколо­тились – ни стекла не осталось. А в на­шем – хоть бы одно стеклышко вылетело. А перед нами еще дом трехэтажный стоял. Около этого дома упала бомба. Она взорва­лась, и на крышу тонн пять земли взлете­ло – поднялась земля и осталась на крыше. А стекла не выпали.

А еще был такой случай. Бомбили стан­цию. Около станции одна бабуля в доме была и молилась. Налетели – стали бом­бить станцию. Она молилась, не обращая внимания ни на выстрелы, ни на взрывы. Кончила молиться, смотрит – а задней стены нет. Вокруг дома разорвались 40 бомб, а в доме ни одного стекла не выби­ло. Она как молилась, так и продолжала молиться. Это рассказ из жизни.

Потом вскоре мы переехали в землянки и в них жили. Когда немцы заняли территорию, они сразу рабочих задействовали, биржу основали, население кормили, были настроены очень хорошо. Скирды на полях были. Разрешили, кому надо – берите. Но наши, которые шли к ним в полицаи, были мародеры. Если заставали кого в копне, они с них три шкуры готовы были содрать.

В землянках мы жили с начала войны и до 1947 г. Что мы ели, когда в землянке жили? На полях осталось много картош­ки, остался хлеб. Мы ходили, собирали. Скирды стояли, и копны стояли. А после стали огороды копать. Потом в колхозах, когда убирали с полей, мы следом шли и собирали колоски. Но уже наши совет­ские власти не разрешали ни одного ко­лоска взять. Якобы так Сталин приказал. Чтобы с поля колхозного никто ни одного колоска не брал. Если кого на поле нахо­дили, кто колоски собирал, то объездчики засекали кнутами. У нас такие случаи бы­вали. А есть-то что-то надо. Нас спасало то, что, когда видели объездчика, мы сразу – через железную дорогу и прятались. Они скакали-скакали, а где нас искать?

Когда к шахтам проводили шоссейную дорогу, то к самому окну нашей землянки прорыли кювет. Прорабу, который прово­дил всю эту работу, сразу приказали высе­лить людей из этой землянки и построить им дом. Он себе дом отгрохал, а нам нет и нет, ничего не строит. Мама пошла в об­ласть и начала хлопотать. Дознались, что он себе дом построил, тогда приказали и нам построить. А он построил нам засыпушку. Знаете, что это такое? Столбики неотесанные подобрал, а стены засыпал строительным мусором. И мы из той зем­лянки переехали в засыпушку и в этом доме долгое время жили.

Я хорошо войну помню. Немцы к насе­лению относились хорошо. Недалеко от землянки один немец жил. Он по-русски гово­рил: «Взять Сталина и Гитлера повесить бы. Зачем они воюют? Что, народу война, что ли, нужна? Она никому не нужна».

В засыпушечке мы жили в Мостовой, куда из Щёкино перебрались. Там мама скончалась. Оттуда я в армию пошел. Засыпушечка начала перекашиваться. Зять столбики поменял, подправил, засыпали заново, и сейчас эта засыпушечка до сих пор стоит. Родные в городах живут, двое в Щёкино, один в Туле. Когда шахты отра­ботаны были, их подрывали. А за нашим домом, когда шахта провалилась, обра­зовалось большое озеро, до нашего сада. Для людей это была отдушина. Сделали до половины озера столбики, сюда моло­дежь собиралась, отдыхали, ныряли. И рыбка там была, мы не ловили, а ребята ловили. Рыбки маленькие, крупных не было. Так выживали. Правда, были мо­менты, когда год-два – голод был. Мы хо­дили с сестрой побирались по деревням, нам кусочки подавали.

Был у нас еще вот такой прикорм. Через нас на шахты шел порожняк, а в деревнях угля кузнечного не было – плуги варить было не на чем. Есть антрацит уголь, а есть еще другой – кузнечный. А вагоны, когда шли с углем и их выгружали, вы­метали так чисто, как дома, в квартире. Ничего там не оставалось. Из деревень бригадиры ходили на станцию. А ведь посевная подходит. Плуги и бороны надо ковать. А угля нигде не было. А нам, ма­леньким, показали, как его раздобыть. Мы и принесли в первый раз, помню, кокс, ко­торый легко пережигается, потом нашли сам антрацит, а потом и кузнечный уголь нас распознавать научили: он отличается тем, что более темный. Он хорошо горит, жар держит. Только поезд останавливает­ся – мы сразу в рессоры. В рессорах там уголь насыпан. Мы в карманы набираем. А ручки-то маленькие... Много собрать не успеешь. В карманчик наберешь неболь­шой мешочек уголька, приходят просят: «Нет ли у вас уголька?» А за этот мешо­чек уголька давали мешочек зерна. Так целый год и пережили. Они уже привык­ли задешево брать, а мама, бывало, пой­дет в дальние колхозы – договаривается, кому нужен уголь. Приезжают. Мама дает угля, они нам отвешивают зерно, тогда по­больше получалось.

В войну мы сами мололи зерно, для этого сами делали мельницы. Пилили деревья, большие, сковывали обручами. А потом набирали чугуны, кололи на мелкие кусочки и забивали эти осколоч­ки чугунков в деревянные жернова – и в верхнюю часть, и в нижнюю. В центре стояла специальная штучка-насадка, и на нее надевалась верхняя крышка, ко­торую надо было вращать, и она наверху молола. Чтобы конструкция не разбалты­валась, заделывали ее металлом. И мо­лоли. Час помелешь, смотришь – банки две трехлитровые намелется. Когда захо­чешь, чтобы мама приготовила блинчи­ков, – мололи.

А так обычно – картошка на столе. А когда картошки, случалось, не было, го­лодали. Война. Да и холодно. А когда холодно, есть больше хочется. Весной хо­дили босиком по проталинам, обуви-то тогда никакой не было, так что по коле­но в холоднющей грязи... Ходили по по­лям, собирали гнилую картошку. А из нее крахмал очень хороший. Мама мыла всю эту гнилую картошку. Сразу ставила на конфорку, разжигали печку и прямо там лепешечки делала. Раз-два – перевернет, и ели так, что за ушами трещало.


STSL.Ru


Источник: Журнал «Покров», № 3/549, июль – сентябрь, 2017.
9 мая 2019

< Назад | Возврат к списку | Вперёд >

Интересные факты

«Дело бывших монахов Троице-Сергиевой Лавры»
«Дело бывших монахов Троице-Сергиевой Лавры»
17 февраля 1938 года — особенный день в истории Троице-Сергиевой Лавры и Радонежской земли. В этот день были расстреляны несколько человек лаврской братии, а также духовенства, монахинь и мирян Сергиево-Посадского благочиния.
Подписание Екатериной II указа об учреждении Сергиевского посада
Подписание Екатериной II указа об учреждении Сергиевского посада
22 марта (2 апреля н. ст.) 1782 года императрица Екатерина II подписала указ, одним из пунктов которого повелевалось учредить из сел и слобод близ Троице-Сергиевой Лавры лежащих, «посад под имянем Сергиевской и в нем ратушу...».
Учреждение братского кладбища Троицкой обители
Учреждение братского кладбища Троицкой обители
23 марта 1861 года митрополит Московский и священноархимандрит Троице-Сергиевой Лавры Филарет (Дроздов) благословил учреждение на восточной окраине Посада «киновии усопшей братии Лавры» или, другими словами, братского кладбища Троицкой обители...
Исцеление крестьянки И. В. Фомичевой у мощей преподобного Сергия
Исцеление крестьянки И. В. Фомичевой у мощей преподобного Сергия
20 марта 1909 г. крестьянка Тверской губернии Ирина Васильевна Фомичева, 25 лет, получила исцеление ног у мощей преподобного Сергия.
Крестный ход вокруг Сергиева Посада
Крестный ход вокруг Сергиева Посада
В праздник Покрова Божией Матери в 1812 году по благословению митр. Платона (Левшина) наместник Троице-Сергиевой лавры совершил крестный ход вокруг Сергиева Посада для избавления города и обители от французов.