Духовные связи начальников Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, Спасо-Преображенского Соловецкого и Иосифо-Волоцкого монастырей в XIV-XVIII вв.

Статья в хронологических рамках XIV-XVI вв., частью до XVIII в., посвящена обобщению житийной и исторической литературы в части личных связей начальников и старцев Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, Соловецкого Спасо-Преображенского и Свято-Успенского Иосифо-Волоцкого монастырей, их учеников и преемников – основателей других монастырей. В работе показано развитие «северного» и «южного» крыльев монастырской колонизации, в то время как духовное влияние указанных монастырей на иные (географические) направления развития монастырской миссии остается за рамками настоящего исследования. Признавая наличие множества каналов развития духовных связей обителей, как то, например, принимаемые в духовную основу монастырей уставные нормы, влияние материнских монастырей на духовную жизнь приписных монастырей, пустыней и скитов и проч., автор концентрирует свое внимание именно на развитии межличностных духовных связей святых.

Источниковой базой представленной работы послужили жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих Миней свт. Димитрия Ростовского, публикации в рамках чтений в обществе истории и древностей российских при московском университете (ЧОИДР), история Русской Церкви в изложении митр. Макария (Булгакова), богословские и историко-мемориальные работы архим. Иакова (Поспелова), И. М. Концевича, А. Н. Муравьева, А. Третьякова, А. П. Каждана, М. И. Болховой, А. М. Пашкова, Н. В. Синицыной и др. Исследован ряд житийных и исторических материалов, опубликованных на официальных сайтах изучаемых монастырей. Значимой перспективой для продолжения исследования остаются, практически не затронутые в представленной работе, материалы российских государственных архивов (РГАДА, ГАРФ и др.) и НИОР РГБ.

Духовная связь и преемственность монастырей проявляется в первую очередь через духовную преемственность людей. Впервые духовное родство и историческую преемственность между монастырями и их святыми, а равно и еще непрославленными по разным причинам Православною Церковью, подвижниками была отмечена в работе А. Н. Муравьева «Русская Фиваида на севере», изданная в 1855 г. в связи с паломнической поездкой автора по святым местам Русского севера. А. Н. Муравьев отмечает: «Преподобный Сергий стоит во главе всех, на южном краю сей чудной области и посылает внутрь её своих учеников и собеседников, а преподобный Кирилл, на другом её краю, приемлет новых пришельцев и расселяет обители окрест себя, закидывая свои пустынные мрежи даже до Белого моря и на острова Соловецкие». Таким образом, в круг исследования были включены вологодско-белозерские монастыри и подвижники этих иноческих пустыней – три поколения святых учителей и угодников Божиих: от прп. Сергия Радонежского к прп. Кириллу Белозерскому и другим до множества их собеседников и воспитанников.

В Северную Фиваиду Русская Православная Церковь включила «дебри Олонецкия, Белоезерския и Вологодския, возрастившия святое и славное отец множество, чудным житием всех наставляющее миру не прилеплятися, крест свой на рамена взяти и во след Христу шествовати».

Следует отметить и направление развития монастырского движения – на юг, где целый ряд монастырей вокруг Москвы был основан еще при жизни прп. Сергия Радонежского и получил историческую и духовную преемственность от самого преподобного и его учеников. Можно назвать Московский Симонов монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы, Боровский Покровский Высоцкий монастырь, Рождества Богородицы Свято-Пафнутьев Боровский монастырь, Свято-Успенский Иосифо-Волоцкий монастырь и др.

Эти монастыри также сыграли немаловажную роль в историческом развитии Руси, однако не были включены А. Н. Муравьевым в состав Русской Фиваиды. И. М. Концевич в своей работе объясняет это тем, что «хотя последние и берут свое начало от Троицкой Лавры, но духовно они ниже "Северной Фиваиды". Это монастыри <…> без стремления к созерцательности и безмолвию», то есть к умной молитве или внутреннему деланию. Лишь два святых из монастырей московского окружения (южного крыла) оказали судьбоносное влияние на развитие как православной духовности, так и государства Российского. Это были прп. Пафнутий Боровский и прп. Иосиф Волоцкий, проявившие себя, по мнению И. М. Концевича, хотя и не во всей полноте идеалов прп. Сергия Радонежского, но как великие подвижники и благотворители. Свидетельством же их личной высокой духовности и передачи ее последующим поколениям является то, что весьма многие их ученики пополнили сонм святых, в земле Российской просиявших.

Следует отметить, что преемственность духовной связи основателей монастырей проявляется также в событиях сакральных – чудесах, даруемых от Бога в проявление таких связей. Важным моментом является наличие «обратной» связи в духовной сфере, когда с годами деяния, слава и почитание угодников Божиих, проявивших себя в дочерних и внучатых монастырях, возвращались в монастыри материнские.

Целью настоящей работы ставится выявление прямых и «обратных» исторических и духовных, межличностных и сакральных связей (преемственности) основателей Свято-Троицкой Сергиевой Лавры (Троицкий монастырь, Лавра), Спасо-Преображенского Соловецкого и Иосифо-Волоцкого монастырей.

Интерес представляют два пути развития исторических и духовных связей основателей монастырей:

– в северном направлении: Троицкий монастырь (прп. Сергий Радонежский) – Московский Симонов монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы (свт. Феодор III Симоновский, архиепископ Ростовский) - Кирилло-Белозерский Успенский монастырь (прп. Кирилл Белозерский) – Соловецкий Спасо-Преображенский монастырь (прп. Савватий Соловецкий),

– в южном направлении: Троицкий монастырь (прп. Сергий Радонежский) – Боровский Покровский Высоцкий монастырь (Никифор, Боровский чудотворец, – не канонизирован) – Пафнутиев Боровский монастырь (прп. Пафнутий Боровский) – Иосифо-Волоцкий монастырь (прп. Иосиф Волоцкий).

Монастыри, основанные
учениками прп. Сергия Радонежского

Какие же цели преследовали подвижники, создавая новые монастыри? Во-первых, своего спасения, исполнения воли Божией. Во-вторых, монашествующие решали задачи содействия религиозно-нравственному (духовному) развитию народа, освоения новых территорий, спасения множества братии. В-третьих, безусловно, иноки следовали заветам Христа: «...идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф 28:19) и «так заповедал нам Господь: Я положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был во спасение до края земли» (Деян. 13:47).

Усовершенствовавшись в духовных подвигах под руководством старца (духовника), а равно в уединении, приобретя личный опыт святости и богообщения, инок приходил к мысли основания нового монастыря по образу и подобию того, в котором пребывал некогда сам.

В деяниях подвижников – Божиих угодников – возникала духовная преемственность, которая выражалась в неотвратимом желании совершить и развить подвиг предшественников. После основания монастыря монах зачастую становился игуменом и в свою очередь воспитывал и наставлял новоначальных иноков в высоком монастырском духе, в Духе Святом, полученным от Бога по благодати. Именно пустыни способствовали стяжанию Духа Святого и обожению их насельников, как главной цели православных христиан. Однако монастыри в своем развитии решали также общецерковные и государственно-общинные задачи. Так, например, монастыри приносили пользу по следующим направлениям: создание «цепной реакции» в развитии монастырской колонизации, как части миссионерской деятельности Русской Православной Церкви; создание вотчин и развитие вотчинных хозяйств; развитие окружающей местности в результате деятельности образовывавшейся земледельческой общины; являли собой крепости, необходимые для охраны Отечества.

Рассмотрим некоторые черты личности прп. Сергия Радонежского и основы высочайшей духовности, достигнутой и закладываемой им в сердца всех его сообщников, учеников и последователей.

С отроческих лет Сергий (в то время с мирским именем Варфоломей) «наложил на себя строгий пост: по средам и пятницам он ничего не вкушал, а в прочие дни питался только хлебом и водою». Не будучи еще иноком, отрок вел строгую и благочестивую аскетическую жизнь.

Как уже отмечалось выше, многие подвижники имели желание к уединенному от мира пребыванию. Этот факт отмечается в целом ряде житийных повествований. Безмолствование в уединении с целью познания Бога приводило к святости, а передающаяся из уст в уста известность высокой духовности отшельника привлекала к нему людей. Наступал момент, когда молчальник с радостью принимал братию в стремлении создать в пустыне обитель для собрания иноков, желающих спастись. Так и прп. Сергий сначала противился оставлять подле себя приходящих к нему жаждущих спасения, но позднее, наблюдая их рвение к богоугодному делу, согласился создать обитель.

Когда-то прп. Сергий вместе со старшим братом Стефаном нашли удобное место уединения в направлении на север от своего родного места жительства. Понятно, что северные необжитые дебри были лучшей возможностью для подвига безмолвствования. И как бы это ни противоречило сказанному, все же выбирались места главным образом пригодные для человеческого жилья (указание на то мы наблюдаем во многих агиографических писаниях).

С приходом первых двенадцати иноков прп. Сергий становится духовником братии зарождающегося монастыря. Житие отмечает: «...под руководством преподобнаго собралось двенадцать человек, и долго не изменялось сие число <...> так что многие усматривали в сем числе совпадение: число учеников преподобного было такое же, каково было число учеников Господа нашего Иисуса Христа».

Понятно, что в качестве духовника преподобный становится духовным отцом всех добровольно подчинившихся ему иноков, становится, как указывалось проф. Смирновым в отношении древнерусских духовников, «почти старцем». Поскольку же прп. Сергий был личностью талантливой и харизматической, он являлся старцем в полной мере. Старческое служение Сергия включало и принятие «откровения помыслов» всех братьев, насельников обители.

В своем сочинении «Слово похвально преподобному отцу нашему Сергию» Епифаний Премудрый открывает читателям множество характерных черт старца в прп. Сергии Радонежском. Епифаний делает прямой вывод, что Сергий был великий и святой старец. Автор отмечает, что святой был при земной жизни «истинный руководитель, неложный учитель, добрый пастырь, непрелестный наставник, духовный правитель, добрый наказатель, истинный кормчий…». Для иноков старец был «как бы лествицей, возводящей на высоту небесную». Вместе с тем, и для приходящих мирян, как ближних, так и идущих издалека, был преподобный «источником благопотребным», и все без исключения вопрошающие «получали великую пользу и спасение души от назидательных его дел». «Для грешников – верный поручитель», многих старец обратил к Богу с глубоким и искренним покаянием, «научил своим душеспасительным словом». Но важнее то, что святой «не столько действовал словом, сколько самой своею жизнью показывал всем добрый пример».

Об истинном величии старческого подвига Сергия говорят те факты, что к нему за окормлением приходили умудренные долголетним созерцательным подвигом – практикой умного, духовного, внутреннего делания. С Афонской Горы приходит прп. Сергий Нуромский, приходят прпп. Евфимий Суздальский и Димитрий Прилуцкий, часто обращается прп. Стефан Махрищский и др. Все эти святые, именуемые Сергиевыми собеседниками, признают в нем учителя. Старец Сергий и в отношении великих подвижников становится наставником для наставников и учителем для учителей, каждую ночь проводящим в неусыпных молитвах. «Он сиял как луна среди звезд».

Уже при жизни явил прп. Сергий дары прозорливости и чудотворения, вершиной которых стало воскрешение мертвого. Дар исцеления проявлялся, например, в том, что «бесы выходили из людей, одержимых ими, еще прежде, чем болящих приводили к святому».

О смирении и одновременно о богоподобном величии прп. Сергия говорит следующее описание. Из Царьграда в Москву прибыл некий епископ с большим самомнением и не меньшим от того сомнением: «Может ли появиться в сих странах такой великий светильник?», что вызывало ассоциацию с библейским стихом: «…из Назарета может ли быть что доброе?» (Ин 1:46). Честолюбивый епископ направился в Лавру, но при входе в обитель ослеп. По искреннему покаянию гордеца в своем грехе, «смиренный игумен прикоснулся к его глазам, и епископ тотчас же прозрел». Последний «стал теперь всех уверять, что святый воистину человек Божий», земной ангел и небесный человек. Игумен Сергий сподобился узреть Пречистую Богоматерь в сопровождении апп. Петра и Иоанна. Ученик преподобного видел благодать Духа Святого, действующую вместе с литургисающим Сергием.

И. М. Концевич заостряет внимание на том, что прп. Сергий и его друг, сотаинник и сомолитвенник митр. Алексий были двумя великими исихастами, «с которыми никто из современников не мог равняться» и которые «явились родоначальниками новой эпохи духовного возрождения и восстановления ослабевшего, а может быть, и забытого из-за нашествия татар внутреннего делания; и расцвет монашеской жизни в северо-Восточной Руси является плодом сотрудничества этих двух светильников нашей Церкви: главы её – святителя Алексия и великого старца земли Русской – преподобного Сергия».

Непосредственно при Троицком монастыре, по ревизии 1752 г., окормлялось более 105 тыс. душ, но более значимо то, что прп. Сергий «был вдохновителем и насадителем на Руси созерцательного подвига», Свято-Троицкая Сергиева Лавра дала более ста подвижников, прославленных Русской Православной Церковью в ликах преподобных и святителей. Подвижники эти создали до 50 монастырей, которые, в свою очередь, дали еще около 40 обителей. «Это была духовная школа, давшая расцвет созерцательного подвига во всей северо-восточной части России».

Покажем движение русской святости и духовности из Троицкого монастыря, от прп. Сергия Радонежского, на север – северное крыло монастырей, в части, определенной задачами настоящего исследования.

Известно, что северное крыло отчасти началось движением на юг. Так, около 1370 г., на юго-востоке от Лавры будущим свт. Феодором III, архиепископом Ростовским, племянником прп. Сергия Радонежского (сыном его старшего брата Стефана), был основан «старый» Симонов монастырь. Около 1379 г. свт. Феодор основал «новый» Симоновский монастырь, примерно в шести километрах от Московского Кремля.

Свт. Феодор Ростовский был пострижен в монашество лично прп. Сергием и пребывал долгие годы в Свято-Троицкой обители. Ежедневно, утром и вечером, монах Феодор исповедовал Преподобному свои помыслы и проявил себя усердным «в церковной и келейной молитве, посте и бдении», «во всем слушался со смирением, кротостью и молчанием».

Однажды, непрестанно предаваясь ночной молитве, он слышит голос: «Феодор, иди в пустыню; ты устроишь обитель, соберешь в ней многих подвижников, мужей желаний духовных, и получишь великую награду на небесах». Так еще в младом возрасте он был призван к высокому духовному служению.

Основав и возглавив монастырь, игумен Феодор «подавал пример строгой подвижнической жизни и сиял <...> внутренними добродетелями, <...> отличаясь вместе с тем мудростью и разумом». «Слава о святой жизни Феодора собрала вокруг него много братии: с отеческой любовью относились к нему святители Российские Алексий и Киприан: великий князь избрал его своим духовником и неоднократно посылал в Царьград к патриарху. Вселенский патриарх Нил возвел его в сан архимандрита (в 1383), а позднее (в 1390) хиротонисал в архиепископы великому граду Ростову».

О высоком личном духовном авторитете святителя Феодора говорит и такой факт из истории Симонова монастыря: по любви своей к добродетельному и умному Феодору патриарх Нил, по ходатайству игумена, присваивает Симонову монастырю уже в 1383 г. статус ставропигиального. Симонов монастырь стал в то время первым и единственным ставропигиальным монастырем Константинопольского патриарха на Руси.

Последующее возведение в сан архиепископа свидетельствовало о патриаршем признании высочайшей степени духовности ставленника: «Из всех Ростовских святителей Феодор первым поставлен был в сан архиепископа, каковой сан на Руси дотоле принадлежал только владыке древняго Новгорода Великаго». Свт. Феодор Ростовский, служа Господу в качестве игумена Симонова монастыря, воспитал целый ряд подвижников – основателей новых монастырей.

Далее скажем о прп. Кирилле Белозерском. Юноша Косма, будущий прп. Кирилл Белозерский, был приведен в 1377 г. в Симонов монастырь прп. Стефаном Махрищским, другом и собеседником прп. Сергия Радонежского. Юноша был пострижен игуменом Феодором с именем Кирилл и с первых дней пребывания в монастыре показал себя ревностным в подвигах монашеского послушания. Старец Михаил, будущий епископ Смоленский, духовно окормлял новопоставленного инока, но вместе с тем и сам прп. Сергий, «когда случалось ему приходить к своему племяннику, заходил, прежде всего, в хлебню к прп. Кириллу, и здесь они, ведя беседу между собою о пользе душевной, бывало, засиживались больше часа». После возведения игумена Феодора в сан Ростовского архиепископа братия избрала Кирилла настоятелем. Однако, по смирению своему, игумен Кирилл тяготился саном настоятеля, обилием приходящих посетителей и почитателей. Вскоре он, «избегая мирской славы и удаляясь от распрей, оставил архимандритство и заперся в своей келии, чтобы безмолвствовать», а далее и вовсе удалился в «старый» Симонов монастырь. Однажды, стоя на вечерней молитве пред образом Божией Матери Одигитрии и моля Ее о пустынножительстве, прп. Кирилл увидел яркий свет и явно услышал голос, к нему обращенный: «Кирилле, изыди отсюду, иди на Белоозеро, тамо бо уготовах ти место, в нем же возможеши спастися». Преподобный уходит отшельником на север, но вскоре (1397 г.) основывает Кирилло-Белозерский Успенский монастырь. При жизни прп. Кирилла (1427), как отмечает архим. Иаков (Поспелов) в «Летописи событий...», история обители была весьма бедна внешними событиями, поскольку все радение монахов было сосредоточено на внутренних духовных подвигах – трудах, посте и молитвах. И. М. Концевич констатирует, что прп. Кирилл стал прямым продолжателем традиций прп. Сергия, «игумена всея Руси». Игумен Кирилл превосходил изобилием духовных дарований, обилием и чистотой монашеских подвигов всех своих современников, именно он был главой подвижников своей эпохи в «умном делании». Преподобный обладал даром умножения хлеба и вина при его недостатке для служения Литургии. Он был наделен Духом Святым дарами слез, прозрения и чудотворения, даже (как прп. Сергий Радонежский) даром воскрешения мертвых («воскрешает умершего монаха Далмата, чтобы иметь возможность его причастить»). Ему повинуются огненная и водная стихии.

После Лавры Кириллов монастырь был на втором месте по числу подвижников, вышедших из монастыря, и числу организованных ими дочерних обителей. До восьми северных монастырей возникли благодаря стараниям учеников Кирилла, стремившихся уподобиться ему, или выходцев из Кирилло-Белозерского монастыря, продолжателей дел преподобного, «вложившаго в них дух своего великаго воспитателя и собеседника (прп. Сергия Радонежского. – А. С.)».

Равно и заволжское отшельничество и нестяжательство было вдохновлено прп. Кириллом. Именно из Кирилло-Белозерского монастыря выходит Паисий Ярославов, будущий старец и учитель прп. Нила Сорского.

Здесь же мы наблюдаем и «обратную» духовную связь – Паисий Ярославов игуменствовал в Свято-Троцкой Сергиевой Лавре в период с 1478 по 1482 гг., возвращая инокам Лавры высокий уровень духовности, некогда почерпнутый из самой обители через прп. Кирилла Белозерского.

Выходцем из Кирилло-Белозерского монастыря, где он «в числе братии <...> подвигами поста подвизался, работая день и ночь Господу», был и прп. Савватий Соловецкий, отмеченный как «достохвальный старец». Иноки монастыря отмечали: «…мы сами свидетели его добродетельной жизни, так как сей блаженный отец прожил вместе с нами достаточное число лет»; это случилось в годы предстоятельства Всероссийского митр. Фотия (1408-1431). В житии отмечаются высочайшие духовные качества Савватия, безусловно обретенные им под духовным руководством игумена Кирилла: «Благочестивый подвижник умерщвлял свое тело молитвою, неослабным бдением, алчбою и жаждою и всякаго рода другими неисчислимыми трудами строгаго иноческаго жития, неленостно проходя все монастырския службы, в постоянном послушании игумену и монастырской братии. За неуклонное исполнение монашеских обетов прп. Савватий был любим и почитаем всеми, являясь образцом добродетельной и трудолюбивой жизни для прочих братий монастыря». Столь же высокая оценка подвигам старца была дана несколько позднее, во время его пребывания в Валаамском монастыре, где, «подражая многотрудным подвигам тамошних иноков и постоянно умножая свои труды, прп. Савватий <...> превзошел всех в подвижничестве, так что его добродетельная жизнь стала всем известною и здесь, ибо он до крайних пределов истощал свою плоть и уже при жизни явился жилищем Святаго Духа».

«Болезновал душой блаженный Савватий, видя, как почитают его игумен и братия, и решил он устремиться к подвигам безмолвия, будучи зримым только единому Богу»; с тем и прибывает он (вместе с прп. Германом) в 1429 г. на необитаемый Б. Соловецкий остров в Белом море, становясь начальником Соловецкого монастыря.

Существует мнение, что следует разделять пребывание на о. Б. Соловецком прп. Савватия (1429-1435) и дальнейшее пребывание прп. Зосимы (1436 г. и позднее) на две стадии: 1) отшельническое, т.е. не монастырское еще, житие прп. Савватия с прп. Германом, и 2) основание собственно общежительного монастыря прп. Зосимой с участием прп. Германа.

Фактически утверждается, что прп. Савватий не является непосредственным начальником монастыря, хотя и сыграл значимую роль в подготовке его создания в 1436 г. Если принять это утверждение, то прямая духовная преемственность с Лаврой разрывается, поскольку прп. Зосима был пострижеником Палеостровского Рождественского монастыря, восходящего в духовном плане к Спасо-Преображенскому Валаамскому монастырю и его основателям прпп. Сергию и Герману Валаамским, греческим священноинокам, пришедшим на Русь в начале XIV в., принесшим традиции Константинопольского патриархата и отошедшим ко Господу около 1353 г. Связь же с прп. Сергием опосредовалась лишь через сомолитвенника и собеседника прп. Савватия – прп. Германа Соловецкого.

В качестве возражения можно привести ряд исторических аргументов.

И. М. Концевич в своей работе указывает на наличие монастырей отшельнического типа. Он пишет: «Уже в 20-х годах IV века около Газы образуется первый отшельнический монастырь вокруг келлии прп. Илариона, ученика Антония Великого». А. П. Каждан в своей работе отмечает, что «на Востоке, где появилось впервые монашество, известны два основных типа монастырей – отшельнические (пустыни, кельи) и общежительные (киновии)». М. И. Болхова в своем труде «Монастыри на Руси XI – середины XIV века» указывает: «С принятием христианства, вместе с новыми порядками из Византии приходит тот тип монастыря, который имел там распространение. Первоначально, как и на Востоке, на Руси появляются отдельные отшельнические кельи (пещеры), а уже с середины XI в. возникают собственно обители». В своем исследовании А. М. Пашков приводит сведения, что Франц фон Кнорринг в сочинении «старая Финляндия или бывшая Выборгская губерния, описанная Францем П. фон Кноррингом, назначенным пастором в Финстрем» (1833 г.) использует термин «Eremitkloster», что в переводе на русский язык дословно обозначает «отшельнический монастырь», под которым понимается «несколько отшельнических избушек».

Прпп. Зосима, Савватий и Герман Соловецкие.
Современная икона

Таким образом, возможно признание факта основания Соловецкого монастыря отшельнического типа в составе двух преподобных и их келий с момента прибытия на остров в 1429 г. прпп. Савватия и Германа, которые «водрузили крест на месте пристанища своего». Аналог этого деяния – «ставропигии» (греч. σταυρός – крест и πήγνυμι – утверждаю, вбиваю; иначе – «крестоутверждение») доныне сохранился в понятии «ставропигиальный монастырь», указывающем на то, что в главном храме такого монастыря крест водружен собственноручно патриархом.

Более важными, однако, нам представляются духовные свидетельства, а именно следующие.

Косвенно факт существования монастыря возможно признать по достаточности для того двух человек, следующей из стихов св. Писания: «Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф 18:19-20).

В житиях прпп. Савватия и Зосимы указывается, что, немногим позднее прибытия Савватия и Германа на остров в 1429 г., два светозарных юноши (ангела) при изгнании жены рыболова утверждали волю Божию о создании монастыря: «это место уготовано Богом для поселения здесь иноков».

В агиологическом труде «Житие и подвиги» прямо в его названии, Спиридон Сатана, митрополит Киевский († между 1503-1505), отмечает: «заложена же была эта святая обитель житием и трудами раба Божия старца Савватия и сподвижника его Германа, некого боголюбивого инока». Житие это было написано Спиридоном в заточении в Ферапонтовом монастыре в 1503 г. по заказу архиепископа Новгородского Геннадия (Гонозова или Гонзова, † 1504).

Как указывает текст жития прп. Зосимы от митрополита Ростовского свт. Димитрия, в период 1465-1478 гг. (от перенесения мощей прп. Савватия в Соловецкий монастырь до преставления игумена Зосимы ко Господу) святой молитвенно обращался к образу прп. Савватия «как к самому преподобному» со словами: «…будь молитвенником и ходатаем о нас, недостойных, обитающих во святом монастыре сем, основателем котораго был ты».

Показательны также чудесное видение брату Иосифу с острова Кузов (около 25-30 км от о. Б. Соловецкий) – «посредине (Соловецкого. – А. С.) монастыря два столпа огненных, восходивших от земли и доходивших до неба» и заключение братии монастыря об этом событии: «Это основатели и начальники монастыря Соловецкаго, Зосима и Савватий».

Сказанное, безусловно, доказывает, что прп. Савватий являлся одним из основателей (начальников) Соловецкого монастыря; а это, в свою очередь, свидетельствует о прямом духовном преемстве жизни этого монастыря от прп. Сергия Радонежского.

Следует заметить, что духовная связь сохранялась между монастырями и в дальнейшем, по смерти прп. Савватия, что ярко проявляется, например, в послании иноков Кирилло-Белозерского монастыря инокам соловецким в 1465 г., когда «пришло послание из обители Пресвятой Богородицы с Белаго озера, принесенное одним из иноков монастыря прп. Кирилла, написанное от имени игумена Кирилла и братии».

Письмо было именно на духовную и единственную тему: «Мы ныне пишем к вашей святости и даем вам совет – не лишать себя такового дара, но перенести к себе (в Соловецкий монастырь. – А. С.) с благоговением честные мощи прп. Савватия». По получении письма игумен Зосима «и вся братия возвеселились духом и все вместе как бы едиными устами сказали: "Это не от людей, а от самого Бога!"».

Духовная связь Соловецкого монастыря со Свято-Троицкой Сергиевой Лаврой продолжалась и в дальнейшем на межличностном и сакральном уровнях, которые при этом бывали связаны между собой.

Келарь Авраамий (Палицын) в стане казаков
Трубецкого под Москвой 24 августа 1612 г.
Ориг. рис. А. П. Сафонова, грав. Флюгель

В суровые годы войн и смут крупные монастыри выполняли функцию защитников Отечества от внешних врагов. Одним из героев обороны Лавры (1608-1610) был соловецкий постриженик Авраамий (Палицын), который в 1608 г. стал келарем Троицкого монастыря и был активным участником его обороны от польских интервентов. Келарь Авраамий был и одним из вдохновителей написания и рассылки по городам «увещевательных грамот», в которых «призывали всех русских людей соединиться вместе и крепко стать против врагов земли Русской и веры православной». Впоследствии Авраамий снова удалился в Соловецкий монастырь, где почил в Бозе в 1626 г. и похоронен с почестями у южной стены Спасо-Преображенского собора.

Оборона Лавры связана с множеством чудес, творимых прп. Сергием Радонежским. Святой многократно являлся монашествующим, укрепляя дух и веру обороняющихся в победу. Являлся Сергий и осаждающим казакам – с укором, и полякам – с предречением им погибели. Защитников монастыря было немногим более двух тысяч против тридцати тысяч нападающих. При этом «осаждающие осыпали монастырь ядрами; <...> ядра падали на пустыя места или в пруды и мало причиняли вреда осажденным». В одном из явлений архим. Иоасафу преподобный указывает, что духовной Главой обороны обители встала Сама Матерь Божия: «О всех вас молится Богу Пречистая Богородица Приснодева Мария с ликами ангелов и со всеми святыми».

Немногим менее 250 лет спустя, история повторилась в чудесной обороне Соловецкого монастыря на беломорском театре военных действий Крымской войны 1853-1856 гг. Против насельников монастыря и солдатской инвалидной команды, вооруженных 10 старыми пушками малого калибра, действовали два регулярных англо-французских боевых корабля с 60 артиллерийскими орудиями крупного и среднего калибра, с полностью укомплектованными и хорошо подготовленными экипажами. 7 июля 1854 г. за почти 10 часов непрерывного яростного орудийного обстрела по обители было выпущено около 1800 снарядов, которых хватило бы для разрушения нескольких средних европейских городов того времени. Обитель устояла молитвами прпп. Зосимы, Савватия и Германа Соловецких. Руководивший обороной монастыря архим. Александр (Павлович) в донесении Св. Синоду указывает: «При сильной канонаде по всему монастырю падали целые и кусками бомбы и картечи и не только из людей никого не ранило, но даже маленьких птичек, чаек, которые на земле по всему монастырю сидели, не оперившись еще, а немало бомб падало в Святое озеро, имевшееся за монастырем, а иные найдены, начиненные порохом, неразорвавшиеся». И здесь духовной Главой обороны, принявшей удар оружия, была Матерь Божия: «Бомба пролетела насквозь повыше головы лица Божией Матери Знамения Пресвятыя Богородицы, <...> эту рану благоволила Царица Небесная принять за нас, как Сын Ея за весь мир».

Духовную «обратную» связь преподобных мы наблюдаем и в другом событии. «Сказание о чудесах преподобных отцов наших Зосимы и Савватия, Соловецких чудотворцев» прямо указывает на духовную связь между Соловецким и Троицким монастырями и при описании события 1627 г. «Чудо преподобных отцов наших Сергия, игумена Радонежского, и Савватия Соловецкого об исцелении строителя московского соловецкого подворья старца Даниила Псковитянина», зафиксированного в грамоте царя Михаила Федоровича и святейшего Патриарха Московского и всея России Филарета Никитича Соловецкому игумену Макарию. Исцеление ослепшего старца Даниила происходит деяниями прп. Сергия Радонежского по молитвам прп. Савватия Соловецкого.

Видима и «обратная» связь, проявившаяся материально в 1635 г., когда соловецкие преподобные духовно и видимо приходят в Троицкий монастырь. В 1635-1637 гг. здесь построена церковь прпп. Зосимы и Савватия, Соловецких чудотворцев. Церковь была заложена и построена стараниями лаврского келаря Александра (Булатникова), пришедшего на ответственную должность из монахов Соловецкого монастыря. Предполагается, что образцом для строительства церкви послужил несохранившийся (после 1558 г.) в его первозданном виде главный храм Соловецкого монастыря – «старый» Спасо-Преображенский собор.

Перейдем к рассмотрению интересующей нас части южного крыла монастырской колонизации XIV-XVI вв.

В энциклопедии Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона говорится о том, что ученик прп. Сергия Радонежского Никифор Боровский, чудотворец, основал Покровский Высоцкий монастырь на юге от Москвы в г. Боровске. Старец стал наставником новоначального монаха, а впоследствии прп. Пафнутия Боровского. Другим воспитателем прп. Пафнутия с 1415 по 1422 гг. становится архим. прп. Никита Боровский (он же – Радонежский, Серпуховский, Высоцкий, Костромской).

Прп. Никита принял постриг в Троицком монастыре, был родственником и учеником прп. Сергия Радонежского. В середине 1380-х годов Никита переходит в Серпуховской Высоцкий монастырь, по просьбе серпуховского князя и игумена монастыря, духовником братии, по подобию монастыря Троицкого, где духовниками назначались ученики прп. Сергия, наиболее проявившие себя в молитвенном и постническом подвигах. С 1396 г. святой становится игуменом монастыря, но по болезни глаз примерно в 1414 г. оставляет исполнение этой обязанности, и, по преставлении ко Господу Никифора Боровского, становится духовником Покровского Высоцкого монастыря. В 1422 г. Никита присутствует при обретении мощей прп. Сергия Радонежского. Точное время кончины прп. Никиты неизвестно, но достоверно известна высокая духовность этого монаха: Господь даровал Своему угоднику благодать освящения места его пребывания и соединения его имени с наименованием этого места. Именно поэтому прп. Никита обладает множественными добавлениями к своему имени, указанными выше.

Прп. Пафнутий Боровский.
Современная икона

Прп. Пафнутий наследовал от учителя многие его качества, усвоенные, в свою очередь, от прп. Сергия, в их числе: дары рассуждения и учительства, выдающуюся духовническую опытность («по виду некоторых он мог познавать страсть их души, иные во сне представлялись его духовному зрению»), умение быть строгим и одновременно милосердным. Став духовником братии и мирян и смиренно исполняя это тяжкое послушание тринадцать лет, прп. Пафнутий прославился особой опытностью в наложении епитимий, приводящих к исцелению (отказу) человека от повторения исповеданных им грехов. Имел святой и дары чудотворения и «дивных откровений».

Жил он в строгом посте и телесной аскезе: «…ничего не ел по понедельникам и пяткам, по средам разрешал себе только сухоядение и весьма умеренно вкушал в остальные дни за общей трапезой», «себе он выбирал все худшее и в пище и во всем, касающемся удобств», все это – отражение аскетических телесных подвигов прп. Сергия. Пафнутий много трудился, занимаясь тяжелым физическим трудом: возделывал землю, носил воду, колол и укладывал дрова и пр.; на этих послушаниях всегда был в числе первых. И вместе с тем «во всем искусен был, как подобает пастырю, о пастве заботясь, и во всем примером был стаду, и всегда неправды уклонялся, правде прилежал, беспрестанно работал Господу день и ночь: днем в монастырских службах прежде всех находил работу, ночь в молитвах проводил».

В ходе тяжелой болезни Пафнутий принимает постриг в великую схиму, но Господь милует угодника, продлевая годы его жизни. Прп. Пафнутий около 1440 г. покидает монастырь, поселяется на левом берегу р. Протвы, на месте слияния ее с р. Истерьмой, и 23 апреля (6 мая нов. ст.) 1444 г., по приказу самой Пречистой Царицы – матери Божией, основывает новый – Пафнутьево-Боровский монастырь в честь Рождества Богородицы, где, по заветам прп. Сергия, продолжает свои духовные подвиги.

И вновь мы наблюдаем «обратную» духовную связь монастырей, как сакральную, так и телесную.

Житие святого Пафнутия доносит до нас следующее чудо. Однажды, при оставлении архимандрии архимандритом Симонова монастыря, братия и миряне обсуждали, кого поставят на освободившееся место. Прп. Пафнутий, обратив взгляд на новопостриженного и весьма юного инока Вассиана (Санин, родной брат прп. Иосифа Волоцкого), с улыбкой указал на него: «Вот этот и есть архимандрит в Симонове». Через много лет (в 1502-1506 гг.) сказанное сбылось, замкнув духовный круг преемственности, что еще раз подтвердило, что дела и слова прп. Пафнутия совершались им по воле и научению Божию.

Известен пример более позднего времени. В смутном 1610 г., при осаде и последующем разграблении Пафнутьево-Боровского монастыря, горстка монахов укрылась с мощами прп. Пафнутия в тайной комнате над алтарем храма. По уходу врагов из обители мощи преподобного были спрятаны под спудом, а монахи с частицей мощей добрались до Троицкого монастыря, где «с великой любовью монахи сделали серебряный ковчежец и вложили туда частичку мощей». Так в очередной раз частицей мощей вернулся преподобный к своему истоку.

Известно также, что игумен Пафнутьево-Боровского монастыря Гурий (1567-1571) пришел на покой в Симонов монастырь, где и скончался. Игумен Иоасаф (1592-1608) в 1605 г. был переведен архимандритом в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, но в 1610 г. приехал на отдых в обитель прп. Пафнутия. Будучи застигнут нападением отрядов Тушинского вора, архим. Иоасаф был убит мятежниками, наряду с многими монахами монастыря.

Отметим также, что еще при жизни прп. Пафнутия (равно и после разрухи 1610-1613 гг.) монастырь был наполнен множеством строений и весьма богат. В год смерти Пафнутия (1477) в монастыре только братии было 85 человек. В голодный год монастырь кормил до 1000 человек насельников и приходящих. По ревизии 1744 г., на владениях монастыря жило более 11 тыс. крестьян. Из монастыря вышло четыре основателя новых пустынных монастырей.

В 1477 г., по смерти прп. Пафнутия, игуменом избирается иеромонах Иосиф (будущий прп. Иосиф Волоцкий; иначе – Волоколамский). И. М. Концевич отмечает, что прп. Иосиф под видом странствующего монаха обошел целый ряд обителей. Поклонился он и нетленным святым мощам прп. Сергия Радонежского в Троицком монастыре, где, по-видимому, беседовал об общежитийном устроении монашеской обители, о духовных традициях, идущих от прп. Сергия. По возвращении Иосиф начал преобразование монастырской жизни по примеру Троицкого и Кирилло-Белозерского монастырей. Однако «лишь семеро благочестивых иноков были единомысленны с игуменом».

Через два года, из-за монашеского сопротивления введению строгой общежительной дисциплины, игумен покидает монастырь и уходит на родину – в земли Волоколамские. Воздвигнув крест и поставив образ Пресвятой богородицы Одигитрии (благословение прп. Пафнутия), Иосиф основывает там новый – Свято-Успенский Иосифо-Волоцкий (Волоколамский) монастырь.

В новый монастырь приходит позднее и «дивный старец Иннокентий», ближайший ученик и помощник прп. Пафнутия Боровского, свидетель и автор «Записки о последних днях Пафнутия Боровского», живой носитель традиций иноческого духовного подвига. Записки старца Иннокентия уже во времена свт. Димитрия Ростовского (t 1709) признавались «одним из лучших произведений древнерусской житийной письменности».

Прп. Иосиф Волоцкий.
Икона кон. XIX – нач. XX вв.
Музей им. А. Рублева, Москва

Говоря о личных качествах прп. Иосифа, следует отметить, что он с любовью помогал братии во всех нуждах, умело различал душевное состояние собеседника и давал мудрые советы. Советы свои преподобный подкреплял усердными молитвами ко Господу о телесном и духовном здравии, о спасении вверенных игумену душ иноков и мирян.

Очищенным постом и молитвами духовным разумом игумен проникал в тайны души страждущего – обладая даром прозорливости, открывал вопрошающим волю Божию. Не только иноки, но и все проживающие вблизи монастыря и многие из приходивших почитали его своим духовным отцом и покровителем. Князья и бояре просили его письменного наставления себе и чадам для руководствования и исполнения. По строгому наказу игумена, в бедственных случаях монастырь поддерживал народ, находя средства для поддержания нуждающихся. «Число питающихся на монастырские средства иногда доходило до 700 человек».

Святой «ревностно подвизался <...> против ереси "жидовствующих" и написал в обличение ея книгу "Просветитель", сочинение в 16 книгах, подробно изобличающее их лжеучения». Существует мнение, что прп. Иосиф Волоцкий является основоположником российского богословия именно в том смысле, что он первым на Руси перешел от интуитивного богословия к письменному, «он – первый русский богослов-писатель». Письменное богословие прп. Иосифа сделало первый и значительный вклад в сокровищницу отечественного богословия и православного церковного предания. Труды преподобного, «как все церковные писания, вдохновленные благодатью Святого Духа, <...> продолжают быть источником духовной жизни и ведения, сохраняют свою богословскую значимость». Особо следует отметить его Уставные сочинения, где в опоре на Кирилло-Белозерские монастырские традиции явно прослеживается духовная школа прп. Сергия Радонежского.

В результате деяний прп. Иосифа и его учеников Иосифо-Волоцкий монастырь на многие столетия превратился в крупнейший центр духовного просвещения.

И вместе с тем И. М. Концевич обращает внимание на то, что прп. Иосиф был не строгим созерцателем, но скорее деятелем. В основанном им монастыре монахов-созерцателей, по сравнению с числом монашествующих насельников, было весьма мало. Таких монахов-созерцателей автор называет «аристократией духа». Именно к ним он причисляет прп. Нила Сорского и его скитских учеников, уединявшихся и часами беседовавших о высоких достижениях духа. В противоположение – «Иосиф же Волоцкий имел дело с общей массою сравнительно низкого духовного уровня. Для этой массы нужны были духовные побуждения примитивного характера. В его поучениях мотив загробного воздаяния, страх вечных мук, благотворительность ради спасения своей души». Наряду с этим И. М. Концевич пишет о преподобном: «…он сам стремится довести напряженность подвига до крайних пределов. Главное его значение в социальном служении». Видимо, нельзя полностью согласиться с автором приведенной цитаты. Прп. Иосиф в первую очередь был внутренним делателем, но его социальная задача действительно выражалась в служении людям.

Н. В. Синицына в своей статье отмечает, что наиболее авторитетные в духовном и государственно-общественном планах монастыри были приведены в 1599 г. при патриархе Иове в «Лествице о соборных властех...» в иерархически построенном порядке перечисления их настоятелей. В списке значатся: «…архимандриты монастырей Троице-Сергиева, <...> Московского Симоновского, <...> игумены монастырей <...> Кирилло-Белозерского, <...> игумены Боровского Пафнутьева монастыря, Волоколамского Иосифова, <...> игумены монастыря <...> Соловецкого». Указана в историческом церковном документе и иерархия старцев, общим числом 26, в том числе старцы монастырей: «Троице-Сергиева (среди них келарь и казначей), Троицкого подворья (включая строителя)», «Кирилло-Белозерского и его подворья, Пафнутьева Боровского (келарь и казначей), Иосифо-Волоколамского», «Соловецкого». Аналогичная иерархия сохраняется и в более позднее время, как в Лествице патриарха Иоасафа I (составлена в период 1635-1637 гг.), так и в Соборном уложении 1649 г.

Высокий уровень духовности рассматриваемых монастырей привел их к тому, что они стали крупными культурно-просветительскими центрами, обладавшими значимыми библиотеками. Патриарх Никон в 1653 г., в связи с предполагаемой «книжной справой», повелел составить «Опись книгам, в Степенных монастырях находившимся». В данной Описи также упомянуты «Троице-Сергиев», «Кирилло-Белозерский», «Боровский Пафнутиев», «Симонов» и «Волоколамский Иосифов» монастыри. В описи не указан Соловецкий монастырь, обладавший весьма обширной и бесценной по составу документов библиотекой. Возможно, это связано с тем, что сама опись не была полной, она включала лишь данные из 40 монастырей, подавших запрошенные патриархом Никоном сведения. Соловецкий же монастырь мог не подать таковых, в частности, из-за того, что братия была разобижена на патриарха после перенесения в 1652 г. мощей свт. Филиппа (Колычева), митрополита Московского, из Соловецкого монастыря в Успенский собор Московского Кремля.

Таким образом, на основе исторических фактов выявлена прямая духовная связь основателя Свято-Троицкой Сергиевой Лавры прп. Сергия Радонежского с основателем Соловецкого монастыря прп. Савватием, равно и с основателем Иосифо-Волоцкого монастыря прп. Иосифом Волоцким; показана непосредственная причастность прп. Савватия Соловецкого уже в 1429 г. к учреждению Соловецкого монастыря; обосновано и показано наличие «обратной» духовной связи между преподобными и монастырями; отмечено, что, согласно церковному признанию, рассмотренные монастыри относятся к числу крупнейших монастырей и духовно-просветительских центров.

А. М. Смулов, преподаватель  кафедры миссиологии ПСТГУ 

Источник: Вестник Екатеринбургской духовной семинарии: [науч. период. изд.] / ЕДС. Екатеринбург: ЕДС, 2014. – Вып 1(7), - С. 51-75.