Нравоучение второе надесять

НРАВОУЧЕНИЕ ВТОРОЕ НАДЕСЯТЬ.

Довольно, как кажется, Божиих чудес насмотрелись мы, слушатели; ибо видели, сколь премудро Творец в создании мира поступал, и какия рук Его творения происходили на свет. Как еще нигде ничего не было, потому что ни места, ни времени не было, вдруг услышан глас Господень: да будет свет.1 На сей глас внезапу печальная изчезнув тьма, уступила место блистательному свету, которой как вода разлившись своим равным перевесом дневной порядок соблюдал. Еще как тот же глас повторился и сказал: да прорастит земля былие травное,2 то земля, будучи неубранная и голая прежде, начала поспешно одеваться в новую истканную Всемогущаго десницею одежду, и явилась как Царица в ризах златых одеянна и преиспещренна, открылись шумящия ветьвями леса, благоуханные цветы, зеленеющий злак. Сим же самим гласом небо усыпано стало звездами, и как бы некоторыми безчисленными очами наполнено, и положены там же два светила, солнце, говорю, оное златое вселенныя око, и луна во тьме нощной добрая путеводительница. Да и может ли что от Всемогущаго быть не чудное? Может ли что от премудраго произойти не прекрасное? Может ли что от преблагаго создано быть непредоброе? Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси!3 Почти во иступлении ставши священный поет Давид. Есть дом, да нет хозяина; есть владения, да обладателя нет; много подданства, да нет Царя: но вот и Царь! Того, котораго по образу своему создал, человека поставил над делы руку своею, и покорил под нозе его всех на мори и на земли гобзующихся животных, умалил его малым чим от Ангел; небо небесе Господеви, землю же даде сыновом человеческим. Видители, куда моя речь клонится, слушатели? Человек стал Царем; но уже ныне ничто его не слушает: называется господин, но без подданства: имеет владение, но без употребления. Сколько бо таких зверей, которых вид один своего владетеля может убить; сколько ядовитых трав, которыя своего Господина могут лишить живота! Кто из нас есть такой, которому бы не надобно было много потеть, чтоб несколько пищи достать? Я к розе не могу прикоснуться без уязвления: пчела жалом до своих меня не допускает сотов. Здесь, может, иные всю вину возлагают на Бога; говоря: Господи, откуду в сей пшенице плевы? Откуда взялись в сем винограде терния? Для чего на приказ мой не смиряется лев и злобная не утихает змия? Не все ли, что ты ни созидал, было зело добро? Откуду же настало такое странное смешение добра и зла? Но осмотримся, слушатели, не мы ли того развращения виною? Что Бог вся создал зело добра, то известно всякому, кто только справедливое о Боге имеет понятие. А ежели ищешь причины, для чего бы все вещи в хуждшее пришли состояние: то для чего и ты, человече, будучи создан свят и праведен, имея волю закону Божию послушливую, теперь той святости и правды и самых следов не имеешь, а вместо того греховною мерзостию и злобою преисполнен, волю свою под крепкую руку Божию не подводишь? Сам высочайшаго твоего властелина Бога непослушливым оказываешься рабом; а хочешь, чтоб на твои взоры вся тварь трепетала? Сие неблагодарной твари дело; сей наемнической нрав, хотеть, чтоб нашей воли все покорно было; а о том и не подумаем, что сами на небеси имеем Господа, котораго мы и настоящие рабы, и от котораго сию какуюнибудь над землею себе порученную имеем власть. Или не знаем, что нам Бог сию над тварию власть позволил для того, чтоб из сих нечувственных вещей к нам послушания сами мы научились, как-то наипаче нам своему Господу послушливым быть должно? Гневаемся, когда нашим повелениям противно что исполняется; но что, ежели за наша преступления прогневается Господь? Грех наш, слушатели, всех непорядков есть причиною, а в грехе виновны мы. О сколь зол грех! или лучше сказать, о сколько злы грешники! Бог создал нас и весь мир для прославления своего: сей есть общий и самоначальный конец, для котораго твари созданы. Твари прославлять сами чрез себя Бога не могут; но представляя те совершенства, какими одарены, тот в действиях своих порядок и согласие, какое им Создатель назначил, ту премудрость и искусство, с какими они благоустроены, как бы громким и при том немолчным гласом побуждают человека к прославлению величий Господа своего. Небо говорит: ты человек, мою измерив величину, которой нет конца, и обозрев мою красоту, которой нет сравнения, помысли, сколько мой велик Творец, и побойся чтоб так всесильнаго не раздражить, и таким образом прославишь нашего общаго Творца. Подобным сему образом весь мир, так сказать, вопиет, чтоб мы всякой вещи разсматривая красоту, пользу, силу, конец, столькоб раз за Божие принимались прославление, сколько бы какую вещь в свою пользу употребляли. Но сие святейшее намерение кажутся испровергать беззакония человеческия. По крайней мере неоспоримо то, что они не только лишают сего Господина Господства его, как я выше сказал, но и животным безсловесным уподобляют. Вы слышали о падении Ангелов не соблюдших господства своего: вы видите вседневно падения человеческия. Ах! где то их богоподобное величество, где те различные степени, где красота, где сияние светлейшее сияния солнечнаго, где все сие скрылось? Все погубил грех; одна тьма осталась. Где и в человеке те преимущества, высота разума, чистота воли, невинность? Где, когда он согрешает? Все сие оставляет его, кроме единаго образа человеческаго. Каким же убо образом сей земный Господин требует себе от твари повиновения, когда сам преслушен Господу своему? Как хочет найти добро, когда сам зол? Право обладания дано было ему под условием невинности. Погубил невинность, погубил и царство. Все было добро для него, доколе пребывал в добре. Отринул собственное благо, да не ищет онаго уже в тварях. Се убо источник всех в мире зол! Отвратим, слушатели, отвратим сии горькия струи от уст наших: бегаим греха; повинемся Господу, и тварь нам повинется. Аминь.

Сказывано Генваря 25 дня.



Оглавление

Богослужения

29 марта 2024 г. (16 марта ст. ст.)

Частые вопросы

Интересные факты

Для святой воды и масел

Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.