Праздновали мы во свое время сошествие Господне с небеси на землю; а днесь празднуем возшествие Его от земли на небо. Яко Бог, всегда Он был на небеси и на земли и везде; но яко человек явился на земли, по принятии нашея плоти; и в тойже плоти, оставив землю, вознесся на небо; и в тойже плоти, но с видом величия Божия, явится во свое время на земли, судити живых и мертвых.
И сошествие Его, и возшествие, и будущее пришествие, суть великия тайны, и достойны нашего размышления и празднования. Сошествие его на землю просветило и обновило нас. Возшествие утверждает надежду нашего безсмертия. Ожидаемое пришествие откроет славу чад Божиих, и решит несчастную участь чад погибели. Благословенный случай сего дня велит нам помыслить, что и мы во свое время восхищени будем на облацех, в сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господем будем (1 Сол. гл. 4, ст. 17).
Будем с Господем: ибо обещал Господь верующим в Него, да, идеже Он есть, тамо и слуга Его будет (Иоан. гл. 12, ст. 26). Он вознесся на небо; и мы последуем Ему, и жилище наше вечное на небесех будет. Что может сего быть вожделеннее для истиннаго Христианина? Но не столь оно желательно, а паче отвратительно для человека к земле приверженнаго.
Но откуду же, и почто таковое между одним и другим человеком противное разположение? Не уже ли и тот, который желал бы всегда быть на земле, а о возшествии на небо и не думает, или еще, чтоб оно быть могло, и не верует; уже ли и таковый имеет свои резоны? И кажется, что должен он иметь причины для таковаго мнения, да и причины весьма основательныя. Ибо возможно ли, чтоб итти противу общаго мнения, итти противу самаго себя, то есть, не желать себе наилучшаго счастия, а ограничивать себя краткостию сея жизни, и осуждать самаго себя к невозвратному тлению, и к потерянию всего здешняго чрез смерть, которая каждый час грозит его посечь? Возможно ли, чтоб таковое мнение мог человек себе присвоить, не имея весьма сильных и убедительных к тому резонов? Послушаем мы их: и ежели они подлинно таковы; примем их, и будем так жить на земле, яко не имеющие надежды к лучшему после сея жизни; будем так жить, как и прочия животныя все.
Истинный Христианин! возъимей терпение, выслушать сих вольнодумческаго ума мудрых и чудесных резонов; и что нибудь на них возответствуй, и коли можешь, возрази; и ежели счастливо его мудрование опровергнешь, приобретешь себе славу, а ему доставишь счастие, выведши его из заблуждения.
Вот вольнодумца мудрые резоны! Он говорит: мы так же родимся, как и все животныя; почему так же и умрем. Христианин на то ответствует: видимое наше по телу рождение есть конечно сходственно с рождением прочих животных; но по душе оживляющей тело, есть величайшее различие. Она вдохновенна от Бога; она есть, яко некий поток, проистекший из источника Божества; в ней сияет образ Божий, и подобие; а потому как сим, так и безсмертием должна быть ему подобна. Каковаго великаго преимущества прочия животныя не удостоены.
Вольнодумец настоит: в нас души нет, а только одна плоть и кровь; одно тело, в такой от натуры порядок устроенное, что может и мыслить и чувствовать: когда же сей порядок, как одежда, от времяни изветшает, или от случая издерется, то и все тело, а с ним и весь человек, яко в одном только теле состоящий, разрушится и изчезнет.
Христианин на сие ответствует: я тебя, души в человеке не признающаго, имел бы право назвать бездушным, ежелиб не знал, что ты сие почтешь себе порицанием и безчестием. Но оставя сие, хощу знать, кто тебе открыл сие таинство, и чрез какую удивительную мудрость усмотрел ты, что все действия в человеке происходят от единаго тела, в порядок от натуры приведеннаго? Посмотрим мы вкупе с тобою на человека и на действия его. Я вижу, что тело есть ограниченно; но действия человеческаго размышления, разумения, знания, мудрости, суть неограниченны. Человеческий ум испытует свойства всех тварей, проникает во глубину внутренности их, которая никакому действию чувств совсем не приступна. Восходит на небеса, и выше их, и смело изследывает превыспренняя. Никакое разстояние мест, никакая высота, ни глубина, никакая внутренность, никакая сокровенность, нимало не препятствуют человеческому уму производить свои испытания, разсуждения, заключения, положения, и все сие делает он не иначе, как бы то видел своими очами, конечно не телесными. Как все сие телу, самым малым кругом воздуха, и местнаго положения совершенно ограниченному, как все сие телу присвоить возможно? Да не только таковыя выше тела безконечно простирающияся испытания и знания телу приписать не возможно: но ниже самыя действия чувств, яко-то видеть, или слышать и прочее. Мы видим очами, и слышим ухом: но что есть само по себе око, что есть ухо? Есть одна часть тела, или, просто сказать, кусок мяса. Сей кусок сам собою видеть, сам собою слышать никак не может; так как и другая по всему подобная часть того же тела, яко-то рука, или нога. А чтоб око видело, и ухо слышало, потребен в теле дух животворящий и самодвижительный, который бы органы ока и уха, с различным их мудрым устроением, приводил в движение и в действие.
И так око видит, и ухо слышит; или справедливее сказать, не око видит, и не ухо слышит, но душа, чрез орудия ока и уха, видит и слышит. Орудия, без действующаго ими, ничего не действуют, так как все музыки орудия, без управляющаго ими человека, молчат, и ничем от всякаго другаго дерева, или металла не различествуют. Око и ухо без души ни видеть ни слышать не могут. И хотя так же и душа, когда разстроятся сии орудия, чувственно чрез них не видит, и не слышит: но мыслию и умом безпрепятственно, и тогда все видит, все слышит. – Тоже и о прочих действиях чувств сказать истина велит.
Сходственно с сим весьма глубоко мудрствует Святый Пророк и Царь: насаждей ухо, не слышит ли, или создавый око, не сматряет ли? Учай человека разуму, не обличит ли? (Псал. 93, ст. 9 и 10). Сии слова хотя прямо доказывают то, что когда ты человек и видишь, и слышишь, и разумеешь; кольми паче Тот все видит, и все слышит, и все знает, который сими дарованиями человека снабдил. Но сии же слова и ту заключают в себе силу, что когда Бог все видит и все слышит, то конечно не чрез око, и не чрез ухо, но яко Дух вездесущий, животворящий и нетленный; то подобно и человеку дав око и ухо, влиял в него дух, от Духа Своего животворящаго и нетленнаго, который бы чрез око и ухо, яко чрез своя орудия, и видел и слышал.
Из всего сего видим, что таковыя действия человека никак единому телу присвоить не можно. А ясно и свободно можем и должны утвердить, что есть в человеке душа, дух нетленный и неразрушаемый, яко от вечнаго, безсмертнаго Духа проистекший, и с ним сходственный, яко носящий Его образ.
На сие, не знаю, что еще вольнодумец изобретет сказать. Вероятно, вызовется он, что всяк может разсуждать по своему: и имея острый оборот разума, может и лож представить, яко истину, и тем и себя и других в заблуждение привести.
На сие Христианин ответствует: конечно всяк может разсуждать по своему; но никто не может до таковаго безумия дойти, чтоб всякое разсуждение почитать сумнительным, и никакова ни в чем не оставалось бы различия между лжею и истиною. Ежели наше разсуждение было бы сумнительно и не твердо, то почему же бы твое было не таково? Но наше о безсмертии души, и о будущей жизни разсуждение, сверх оных видимых доказательств, утверждают Богодухновенные всех веков мужи, утверждает сам Бог словом Своим, и Божественным откровением Своим.
Но на сие тотчас вольнодумец отзывается: да почему, де, вы уверены, что почитаемое вами словом Божиим, есть слово Божие, и что предавшие сие мнение, были мужи Богодухновенные? на сие Христианин ответствует, что уверения сего он ему объяснить не может. Ибо оно сокровенно в душе, и запечатленно в совести, при свидетельстве единаго Бога. А говоря с ним, яко с человеком, ничему не верующим, должен ему и ответствовать по человечески. Ты не веруешь слову Божию, и мужам Богодухновенным предавшим оное: дозволь же и нам не верить твоим мудрецам, называющим себя Философами. По человечески говоря, теперь обе стороны стали равны: и только то пагубное из сего выходит следствие, что и мы и вы равно остаемся в неизвестности. Но когда посмотрим безпристрастно на обе стороны, видим, что с нашей стороны все века, все народы, все просвещеннейших мужей учения, и писания и предания, да и таковых мужей, кои истину сию утвердили примерною святостию жития, а некоторые даже веру сию запечатлели кровию своею. А с вашей стороны, некоторая малая толпа, гордо и дерзновенно называющих себя Философами, и коих мудрования тем менше вероятны, что и они сами надменны самолюбием и честолюбием, жадны к корысти; хитростной души, и всех страстей последователи, без угрызения совести: как-то недавно то в одной стране всем доказал страшный и несчастливый переворот. Итак кто же, сколько нибудь имея просвещения, и честности, не пристанет паче к нашей достовернейшей стороне, нежели к оной суемудренной и безчеловечной?
Выслушав таковый между Христианином и вольнодумцем разговор, я не сумнюся, что вы конечно, яко верующие, истину безсмертия нашея души и будущия жизни приемлете за истину Божию; но и яко благоразсудителные человеки никак не попустите уловлять себя слабыми и суетными новомодных Философов мудрованиями. Мы с чистым сердцем празднуем вознесение Христово: ибо не сумнительно уверены, яко и мы во свое время с Ним вознесемся на небо, аще токмо поживем Богоугодно, и подвиг нашея веры запечатлеем любовию к Богу и к ближнему. Аминь.
Говорено в Москве, в Вознесенском Монастыре 1803 года, Маия 14 дня.
19 апреля 2024 г. (6 апреля ст. ст.)
Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.
Разработка сайта - компания Омнивеб
© 2000-2024 Свято-Троицкая Сергиева Лавра