Слово в неделю третию великаго поста

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ТРЕТИЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА.

Призывает нас Бог к покаянию: церковь о том же всегда напоминает: истинная польза наша тогоже от нас требует. Да и ктоб не желал покаяться? разве человек самый отчаянный. Но мало таких детей погибельных: а больше тех, кои соуслаждаются закону Божию по внутренному человеку (Рим. гл. 7, ст. 22), то есть, добродетель по совести или любят, или не имея ее, иметь оную желают. Так делают худо, что делать то не хотели бы; а всегда желали бы отстать от онаго. Но что мешает? Вижду ин закон во удех моих противу воюющ закону ума моего, и пленяющ мя законом греховным (Рим. гл. 7, ст. 23): то есть, мешают в том склонности плотские, которые превозмогают над разумом и совестию. И так я, не еже хощу доброе, то творю: но еже ненавижу злое, сие содеваю (Рим. гл. 7, ст. 19). Так поистинне! чтоб приступить к покаянию, надобно твердо предприять, чтоб худое оставить.

Но дабы оное оставить, надобно многие понести труды, подвиги и борения. Вот крест, о коем возвещает нынешнее Евангелие, и к ношению его нас возбуждает. Иже хощет по мне итти, да отвержется себе, и возмет крест свой (Матф. гл. 16, ст. 24). Но что же препятствует итти за Спасителем? то, что последуя ему надобно взять и нести крест. Да как же и быть иначе? чтоб покаяться, надобно худое оставить; а оставить ево нельзя, чтоб некоторых не понести затруднений. Дети прихотливые! вы может быть желаете невозможнаго: то есть, и оставить долговремянные пороки и пристрастия, и чтоб сие никакова не стоило труда и подвига. Поверьте, что ежелиб Бог и сие дозволил нам, самое добро не былоб ни столь удовольственно, ни столь драгоценно. Приметьте вы по всем делам, что то удобно презирается, что удобно приобретается. А что мы приобретаем с немалым трудом и усилием, то более нам приносит удовольствия и радости, и с большею то бережем осторожностию.

Но пусть бы сей крест казался для некоторых к ношению трудным; однако должность учителя есть, чтоб ученика лениваго, и труды понести или нехотящаго или боящагося, ободрять и вразумлять: ободрять же и вразумлять тем; что труд тот есть или гораздо легче, нежели ему кажется: или хотя несколько и тяжек: но он за то заплачен будет несравненно большею наградою. Почему и я долг имею показать, что для кающагося ношение креста есть или не столь тягостно, как он думает: или ежели несколько и тягостно, но оно за то заплачено будет несравненно большею наградою.

Чтоб крест кающемуся предлагаемый не показался столь тягостным, как он о нем думает, воззрим мы на мир сей. Мы в нем живем: мы ему служим. Ежели он на нас никакова тягостнаго креста не возлагает, то пусть дозволительно, служить ему единому. Любите ево; делайте все по его воле! Следуйте за ним охотно, куды он ни поведет вас. Для чего тому не служить усердно и верно, который мне всегда доставляет удовольствие без малейшей тягости и огорчения?

Но заблуждающие осмотритеся. Под мягкою сей травою змей кроется.

Да не намастит тебя елей грешника (Псал. 140, ст. 5). Евангелие называет мир прелюбодейным и грешным. Ежелиб предатель отечества советовал тебе любить отечество, можно ли бы было ему поверить? мир изменил своему Творцу: велит себе повиноваться более, нежели создавшему его: сам став изменником, конечно и нам изменить присоветует. Любовь мира есть вражда на Бога (Иак. гл. 4, ст. 4): Ибо мир не только есть прелюбодейный, но и грешный; развратный, безстыдный; любовь должную Богу всю обращает на себя; и вместо того, чтоб ему самому в том стыдиться, он еще и других к тому же прелщает и приводит. Как такому предателю и льстецу поверить?

Мир прелюбодейный и грешный! перестань обманывать. Сквозь твои хитрости виден обман твой. Ты обманываешь наиболее тем, что выставляешь одни приятности, одни сладости, одни утехи: но всемерно скрываешь кроющиеся под сими сладостьми горести, тягости и несчастия: а напротив дерзостно заставляешь нас посматривать и на крест кающагося, и увеличиваешь всемерно его тягость: но сокровенную онаго сладость и утешение безстыдно скрываешь. Мир прелюбодейный и грешный! ты манишь корыстию: ты прелщаешь честями: ты уловляеш сладострастиями, смехами, увеселениями, безпечностию, сладостию праздности и гуляния. Но обманув таким образом, почто потом иначе поступаешь? Почто с приобретением корысти столько забот и опасностей сопрягаешь? Почто возвышенных на верх величества паки опровергаешь стремглав? Почто после сладостей и любострастий столько болезней насылаешь? Почто не удерживаешь угрызения совести и безпокойства душевнаго, за оными по пятам следующих? О кто же в толиких заботах, страхах, опасностях, и бедствиях, как не миру служащий! подлинно посему мир есть прелюбодеен. Понеже свойственно есть прелюбодейке разными умащениями скрывать безобразие лица своего: и таким образом прельстив обмануть и насмеяться.

Но таков ли есть муж, который сего мучительнаго не носит креста? он не ищет корысти: ибо малым доволен; и потому спокоен: он не проискивает честей: и потому удален от забот и опасностей. Он и приемлет чести, когда сам Бог оные ему подносит; но к ним он непристрастен: ибо не на них он взирает, но на существо звания, чтоб быть полезным для других: а сие все равно, в каком бы кто звании ни был. Он весел; понеже спокоен; а спокоен для того, что ни тягостию мирских сует необременен; ни совестию незазорен. Глас радости и веселия в селениях праведных (Псал. 117, ст. 15), уверяет слово Божие. Так гдеж тут тягость креста? Несет он крест; но сей крест только его облегчает: ибо похвальные труды не могут быть тягостны; а тягостна праздность одна.

Но пусть будет кто и не таков добродетелен: пусть будет он грешен. Но ежели во грехах кается, покаянием ношение креста облегчается. Кающийся признает свой грех: а Бог грех оный изглаживает из книги осуждения. Кающийся испускает воздыхания: а Бог оныя в недро свое собирает: кающийся проливает слезы: а Бог оныя отирает: кающийся зазирается совестию; а Бог прилагает к ней пластырь утешения: кающийся изнуряет тело свое постом: но дух обновляется. Кающийся углубляется в молитве: но мысль его возносится к небесам. Кающийся себя обличает, и стыдится себя самаго: но вместо того Сын человеческий не постыдится его, егда приидет во славе своей (Лук. гл. 9, ст. 26).

Вот крест кающагося! Так почемуже он для него будет тягостным? Все сие есть человеку сродно; а потому и удобно. Он тогда не возлагает на себя иго, но которое с тягостию носил, с себя скидывает. Грех есть тягостен: а отложение его есть облегчение. И потому Давид сию греховную тягость сбросив с себя, радостно воспел: О Господи! аз раб твой, аз раб твой, растерзал еси узы моя (Псал. 115, ст. 7). Вот грехи человеческие суть узы; а скидать с себя сии оковы, не есть отягощение, а облегчение. Тут уже нет, как мир поступает, ни обмана, ни хитрости, ни наругательства: все просто, все искренно, все надежно. Блажени плачущии, яко тии без сумнения утешатся. Блажени хулимые и гонимые правды ради; яко тех конечно есть царствие небесное (Матф. гл. 5, ст. 4, 10 и 11).

Но пусть бы крест кающагося и тягостен был. Надобно бы сему быть, как выше сказали мы. Что мы приобретаем с большим трудом и усилием, то более нам приносит удовольствия и радости, и с большею то сберегаем осторожностию. Однако тягости самой по себе ни в чем и нигде нет: а бывает то, как мы к нему расположены. Ежели кто любит что безмерно, ежели кто к чему весьма пристрастен, не чувствует он тягости, хотя бы великие к получению того труды употреблял. Иаков для получения двух жен работал четырнатцать лет, претерпевая и хлад зимою и жар летом, как сам говорит: но все те годы показалися ему несколькими днями: для чего? Понеже зело возлюби их душа его (Быт. гл. 29). Что страшнее, как смерть? Но кои чрезмерно пристрастны к славе, те охотно бросаются в самыя отверстыя смерти челюсти. И ты возлюби только Бога, или паче истинною любовию возлюби тебя самаго, и все будет удобно и легко.

Ежели в тебе сего совершенства не достает, чтоб Бога возлюбить, по единой чистой к нему любви; так хотя возлюби пользу свою. Когда не можешь быть сыном; так будь хотя наемником, только в дому отца твоего; а не на стране далекой. Вспомни, что блудный сын пришед в себя и раскаявшись сказал: Колико наемником отца моего избывают хлебов; аз же гладом гиблю (Лук. гл. 15, ст. 17). И наемники у Отца небеснаго все сыты и довольны. Так почтоже тебе гладом гибнуть? Наемники ищут своего прибытка, и в том не обманываются. Пусть они ищут не Божияго, а своего: но понеже ищут того, в чем с ними договорился великий оный хозяин, могут они то получить без стыда своего, и без огорчения дому владыки. Будь ты хотя наемник у сего прещедраго Владыки; и у тебя преизбудут хлебы. Ты будешь не алчен, беззаботен, спокоен, радостен, здесь на земли. Но сколько еще для тебя припасено на небеси! Сколькоб ты ни трудился, сколькоб ни подвизался, сколькоб ни страдал, награда будет все то несравненно превосходить. Недостойны, вот тебе и печать свидетельства Божия, в том тебя уверяющая, недостойны все нынешния страдания, в сравнении славы, имеющия быть, не только для сынов Божиих (Рим. гл. 8, ст. 18), но даже и для самых его наемников. Колико наемником отца моего избывает хлебов (Лук. гл. 15, ст. 17).

Столько избывает хлебов, что и самые Ангелы, как бы завидуя тому, удивляются. Не завидуют они; ибо суть духи благие: но радуются, однако со удивлением и изумлением. Да и как не радоваться? И мы люди грешные, не так радуемся о том человеке, кто всегда в добром житии непреклонен; как о том, который быв худым становится добрым. Мы тогда со удовольствием говорим: куды как сей человек переменился! Был он ветрен и развратен: но куды как ныне живет честно и постоянно! Жил блудно и прелюбодейно; но ныне куды как живет целомудренно, или с женою своею любовно! Жил он невоздержно и пьянствовал: но ныне как он стал воздержен! Прежде о Боге и о должности Христианской мало помышлял: но ныне как стал богомолен и набожен! Слава Богу! Укрепи его Бог. Так как же не радоваться благим Ангелам о едином грешнике кающемся, когда и нас грешных сие приводит в радость.

Блудный сын: опять я сие воспомяну: ибо блудный сын есть наилучший образ для человека развратнаго, но покаявшагося: Он когда возвратился ко отцу, отец не только принял его с радостию, но еще составил для него пирования и лики. Старший постоянный сын вознегодовал. Сколько я тебе, родитель, служу, сказал он, и никогда воли твоей не преступил: но никогда ты для меня, как для сего безпутнаго своего сына, таковаго праздника и пирования не устроял (Лук. гл. 15, ст. 29). Но что на сие добрый отец? возрадоваться и возвеселиться заставило меня то, что сей сын мой мертв бе, и оживе; изгибл бе, и обретеся (Лук. гл. 15, ст 32). Добрые люди не вознегодуют на радостное грешника кающагося принятие; и старший сын конечно не оскорбился на то; ибо был добрый. А сие негодование его означает нам только то, что Бог на грешника кающагося толикия милости изливает, что могло бы оно привести в негодование и самых добрых, ежели бы они добрыми быть перестали.

Так теперь скажите, мои братия! есть ли тягостно ношение креста для кающагося? Призывает его к сему сам Бог снисходительнейшими словами. Так будет ли он стыдиться его, да еще и словес его? Но чего и почто стыдиться? Да скажут, де, вот стал с лишком богомолен, ханжа, лицемер; не знает света; не знает обхождения с людьми: мечтает о будущем; а презирает настоящее; видно маленько повредился умом: и протчие таковые безумные глаголы. Нет! мир прелюбодейный и грешный! стыди нас и позорь; осмеевай и ругай. Но мы лучше желаем все то перенести, нежели чтоб остаться постыжденными тогда; егда приидет сын человеческий во славе своей. Аминь.

Говорено в Чудове монастыре 1788 года, Марта 19 дня.