Человек боится смерти. Сей страх обыкл разливать горесть по всем его сладостям, по всем его увеселениям. Сколько ни жить; а надобно умереть. Надобно проститься со всем тем, что ни есть любезно, что ни есть лестно, и напоследок смешавшись с прахом в вечное небытие погрузиться. Сей страх чем больше, тем сильнейшыя к разогнанию его потребны средства. Но мы иногда сии средства и видим, и похваляем, и весьма сильными почитаем: однако со всем тем очень не довольное производят они в душах наших действие.
Почто мы теперь собралися? Видите, не гробу ли предстоим мы? Не почитаем ли того, котораго уже в сей жизни нет, и только во гробе сем лежат одни блаженныя тела его останки? Что все сие напоминает нам, не смерть ли? И ежелиб подлинно смерть сама по себе страшна была, то почто же бы мы с радостию поспешали ко гробу? Почто же бы столько ублажали счастливый жребий сего преставльшагося мужа? Можно ли сие согласить, что мы и боимся смерти, и смертную кончину других ублажаем? Ежелиб смерть сама по себе страшна была, то сей страх от сего гроба, яко проповедника смерти, удалял бы нас. Но ежели сей гроб напротив нас к себе привлекает, и кончина праведнаго сего кажется нам завидною, и всякаго празднования достойною: то почто же бы уже смерть нам страшною казалася? Знаю я, что при сем случае делает нам затруднение. Но известно оное присловие: Не бойся смерти; а бойся грехов. Не смерть сама по себе страшна: а что же? изъясним мы то следующею беседою.
Смерть страшна не сама по себе; но может показаться страшною по предъидущему и последующему: то есть, по оному, что прежде ее есть, и что по ней последует. Жизнь сия нам приятна. И для чего же бы ее не любить? Она есть дар Божий, и наилучший случай к подвигу добродетели; а потому к награде и истинной славе. Но мы, ежели точно разобрать, и жизнь сию не любим, и смерти боимся.
Любить жизнь сию можем мы или для нее самой, или для некоторых с нею сопряженных околичностей. Любить жизнь сию для нее самой, есть любить ее так, чтоб она была для нас средством ведущим к безсмертию: так ее любить, чтоб с нею никогда не разстаться: то есть, чтоб только ее, яко временную переменить на вечную. Таким образом любить жизнь сию, есть прямо ее любить для нее самой: и такая любовь никак не допустит бояться смерти: ибо уже ее почти и не будет: поелику в таком случае смерть и не будет смерть, но только преставление, пременение, преложение и возвышение к лучшему. А любить жизнь сию для сопряженных с нею околичностей, бывает тогда, когда мы любим страстно и безразсудно то, что есть в жизни сей: когда без нужды умножаем богатства, и им ни границ, ни употребления добраго не знаем: утопаем в сладострастиях, веселостях и гуляниях, и единственно помышляем о угождении телу и чувствам: заражаем себя излишним честолюбием, и другой славы, кроме пустова имени нашего шуму, не понимаем.
Таким образом любить жизнь сию, не есть прямо любить жизнь сию. Жизнь сию когда я прямо люблю, не должен то делать, что жизнь сию и в жизни сей разстроивает, и оную скоро сокращает, да и на лучшую вечную жизнь не приводит: а доставляет ей одну погибель. Ежели таким образом любить жизнь сию; не льзя, чтоб смерть не показалася страшною. В таком случае конечно смерть будет прямою смертию: ибо она действительно и навсегда лишает всего того, к чему ты пристрастен был. Богатства останутся, и попадут в руки или безпутнаго наследника, или еще в руки и врага твоего, все веселия и гуляния еще прежде разрушения тела ослабнут и изчезнут. Чести и шум славы по ветру развеются; и память или погибнет, или еще злословиями и проклятиями будет провождаема. И так смерть по всему сему есть конечно смерть: поелику всего того тебя навсегда лишает. Так как же не бояться столь наглаго и страшнаго нападения? Все то, в чем ты поставлял свое счастие, все удовольствие, всю радость, все то у тебя восхищенно; и остался ты обнаженным, поверженным, в темный ров на веки зарытым.
Вот по сему то предъидущему смерть бывает страшна. Но сему не есть причиною смерть; а причиною сами мы: и сей страх не есть не минуемый: но зависит от нашего произволения, и от нашей осторожности. Не буди, противу разсуждения и совести, пристрастен ни к чему. За чем тебе итти далее границ Богом уставленных? Вся жизни сей благая ты сразмеривай с самою своею жизнию. Ежели жизнь сия имеет конец; то и всем желаниям своим положи пределы. Ежели жизнь сия должна перемениться на безсмертие; то и ты благая жизни сей так распоряжай и употребляй, чтоб они служили средством к безсмертию. Но когда ты к ним пристрастился со излишеством, и ни в чем другом блаженства для себя не поставляеш; то как тебе не бояться и не трепетать, когда только вообразишь смерть, сию наглую и внезапную всех твоих благ похитительницу.
Не бойся; а прославь провидение Божие. Оно может; да оно уже и уставило, что сие самое, что тебя приводит в страх, может тебе доставить спокойствие, радость и счастие. А как? Благая жизни сея употребляй по разсуждению, совести и закону Божию. Снискав имение законным и праведным образом, употребляй на пристойное себя и семьи своей содержание; а остаток обрати на снабдение и благодетельство ближняго и в пользу общую. Увеселение свое поставляй в исправлении должности, во удовольствиях доставляемых другим, и в сладкой и полезной с истинными другами беседе и обращении. Чести обрати на защищение неповинности и к устроению благоденствия общаго. Таковым образом употребляя благая жизни сей, ты жизнь сию прямо любиш: ибо ее делаеш путем, ведущим к лучшей жизни. По общему пределу Господню наступит смерть: что она тебе зделает? Она нападает не на жизнь; но на пристрастия жизни. Ты не был ни к чему пристрастен: почему нечего ей и лишить тебя. Ты получил от Бога талант ко умножению его в пользу свою и других. Ты его умножил по воли дому-Владыки своего. Пришло время, чтоб он тебя наградил и прославил за верное врученнаго таланта устроение. Как тебе сей дражайшей и любезной минуты страшиться? Благий рабе и верный! вмале был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего (Матф. гл. 25, ст. 23).
И так не сама смерть страшна; но страшны пристрастия наши к благим жизни сея, коих смерть нас лишает. И сие есть то, что смерти предшествует. Но то, что после смерти следует, кажется, еще несравненно страшнее. Бог есть праведен: И весть Господь путь праведных, и путь нечестивых погибнет (Псал. 1, ст. 6). Ярость и скорбь, гнев и теснота на всяку душу человека творящаго злое (Рим. гл. 2, ст. 9). В каком же состоянии обрящемся, нам неизвестно. Как неизвестно? Идут сии грешницы в муку вечную; праведницы же в живот вечный (Матф. гл. 25, ст. 46). Сей страх сколько ни есть ужасен, но он также не зависит от какоголибо необходимаго року; но от произволения нашего. Что сказали мы выше о законном снискании и употреблении благ жизни сея; тоже самое служит не только ко уменшению сего страха, но и к лучшей благой надежде. Держись разсуждения здраваго: не прелщайся плотию и чувствами: храни совесть: иди по правилу закона Господня. Вот несумнительный путь ведущий тебя к блаженной жизни!
Грешник ты: преступник ты. В словах ли только сие твое признание состоит, или в самом деле? только ли ты признаеш себя грешником; но нимало жизни своей не исправляеш; или с признанием соединяеш и исправление. Ежели первое: бойся и страшись: близ бездны по стремнине ты ходиш. Ежели же второе; ободряй себя благою милосердия Божия надеждою. Долготерпелив Господь и милостив: приемлет покаяние, и любит исправление. Не откладывай покаяния до старости: ибо не ведаеш, когда Господь твой к тебе приидет; а паче не откладывай покаяния до смерти. Ибо до смерти жизнь свою в пороках и неисправлении проживший; а при самых дверях смерти кающийся, великое подает сумнение, не состоит ли его покаяние в одних словах; а не в самом деле, и не в сердце.
И так да боимся грехов, а не смерти. Вот смерть праведника сего! Грешника нераскаяннаго смерть плача и рыдания достойна: а сего Святителя кончина ему доставила блаженную жизнь и память вечную: а нам празднование и торжество: да и торжество не токмо радостное, но и полезнейшее. Ибо размышление о его смерти, научает, как нам сию жизнь препровождать, и страх смертный силою своею разгоняет. Помолимся же Господу живота и смерти, да в мире и покаянии окончать течение жизни сея сподобит нас, молитвами и предстательством празднуемаго Святителя Божия, Аминь.
Говорено в Чудове монастыре 1786 года, Февраля 12 дня.
25 апреля 2024 г. (12 апреля ст. ст.)
Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.
Разработка сайта - компания Омнивеб
© 2000-2024 Свято-Троицкая Сергиева Лавра