Слово на Новый 1781 год

СЛОВО

НА НОВЫЙ 1781 ГОД

Время протекает, и корабль жизни нашея всегда остается в средине двух аки неизмеримых бездн, прошедших веков и будущия вечности. На которую сторону ни посмотрим: некоторой густейший мрак потемняет нашу мысль, и в неизвестности своей нас, яко в оковах, содержит. Прошедшее наполнено безчисленными переменами, коих судьбы мы ни определить, ни понять не можем. Вечность же есть то, что и более наше понятие превосходит.

Ежели что в сем мрачнейшем положении нас утешать может: то история и вера: история о прошедшем; вера о будущем. Время сохранило для нас некоторые драгоценные остатки судеб добродетельных и порочных людей: а вера, некоторой подая нам свет о вечности, чувствительное тлению нашему приносит подкрепление. Чтоб был человек, чтоб были мы на сем, всегдашним переменам подлежащем, земном шаре; естьлиб судьбы добродетельных и порочных людей были нам неизвестны, или при разрушении нашем и при смущении внутреннем никакою благою надеждою не были ободряемы?

Но благодарение Управляющему светом! что Он, пустив корабль наш совершать плавание по пространству окиана мира сего, не оставил, чтоб оный не управлять кормилом промысла Своего. Чем более времени протекает: тем более открывается Его судеб, которыя суть наилучшими правилами и законами для управления жизни нашей? В сие глубокое размышление взошел святый Давид, и в том нашед свое наставление сказал: Помыслих дни первыя и лета вечная помянух, и поучахся (Псал. 76, ст. 6). Мы в сей начаток новаго года возмем его себе в пример, и потщимся того же, какого он, достигнуть поучения.

Человек, каков был при начале мира, всегда есть тот же по свойствам человечества, по склонностям, по страстям, и по переменам; а потому тем же всегда подлежит и судьбам в разсуждении добрых, или худых следствий. Были люди добродетельные, были и порочные; были счастливые, были и несчастливые; были богатые, были и бедные; были высокомерные, были и униженные.

Были люди добродетельные. Глас Божий, вопиющий в совести, не всеми был пренебрегаем; были во всех веках избранные Божии, которые честность почитали паче прибытков, и страсти пренебрегали для любви Божией. Умели они столько быть осторожны, чтоб без боязни и стыда в своих поступках дать отчет Судящему праведно.

А сие заграждает уста тем, которые по одной слабости служа страстям, однако обыкли себя извинять, что акиб в мире сем живучи, и будучи окружены соблазнами со всех сторон, не могут они себя предохранить от прилипчиваго тления века. Но мир всегда был таков; соблазны не предоставлены на одни наши времена: однако во всякое время были мужественные подвижники, и тем их победа была славнее, чем больше было преодолеваемых ими трудностей. Сии развраты, сии соблазны нас окружающие суть побуждения к славе. Гдеб могли мы оказать мужество свое, добродетель свою, естьлиб на пути нашем не стречалось никаких препятствий и претыканий?

Но были люди и порочные: а сие еще и того сожалительнее и страшнее, что иногда и самые добродетельные падали, и с торжественной своей колесницы стремглав опровергались. Ничего нет печальнее, как видеть праведника, с добраго пути совращающагося. А сие должно заставить нас всякой час быть осторожными, и не высокомудрствовать о своей добродетели. Мняйся стояти пусть блюдется, да не падет (1 Кор. гл. 10, ст. 12). Колико высок еси, толико смиряй себя (Сирах. гл. 3, ст. 18). Там больше надлежит опасаться нападения похитителей, где большее собрано богатство. Отягощенный корабль удобнее потопляется.

Естьли же добродетельной человек должен быть во всегдашней боязни, да не погубит приобретеннаго сокровища своего: то сколь несчастливо должно быть положение разслабленнаго грешника! Аще праведный, написано, едва спасется, грешный же и нечестивый где явится? (1 Петр. гл. 4, ст. 18). Ты согрешил, а я умолчал: говорит от лица Божия Давид, и сие мое долготерпение во вред свой ты перетолковав, подумал, что Вышний есть тебе подобен; что он сокровенных твоих злодеяний не только не наказывает, но и не видит. Никак: откроется время, егда обличу тя и представлю перед лицем твоим грехи твоя (Псал. 93, ст. 5 и след.).

Были люди счастливые. Но счастие в ином поставляет мир; в ином Христианская философия. По мнению мирскому состоит оно в пышных титлах, в громких ласкательных провозглашениях, в гордом приеме унижений человеческих, и в прочем подобном. Но по мудрости Евангельской состоит оно в спокойствии духа, в прохождении должности без зазора совести, в сладкой тишине ни кого невозмущающей, и быть довольну самим собою.

Но понеже люди, прельщаясь наружностию, более уважают мирское счастие: посмотрим на оное, не опровергая его доводами, но примерами прежде бывшими. Сколько было таких счастливцев, которым текло все по желанию, и кои казалось имели счастие во власти своей? Что они теперь? Земля и прах. Где они теперь? В том месте, где счастие мирское никакова права не имеет, а располагают одни благия дела. Но что я говорю о судьбе смертной, которая обща есть всем и добрым и злым? Прежде, нежели постигает она, в самое течение жизни сея, сколько таковых печальных было примеров, что счастие вдруг изчезало? Обрывало оно с наглостию пышные титлы, обременяло порицаниями, унижало презрением, и принуждало ползать у ног тех, коими они гнушалися.

О суетныя человеческия мечтания и надежды безъизвестныя! Может ли кто, воображая сие, думать, что он твердо и постоянно стоит на всегда обращаемом колесе счастия? И не можем ли мы таковым с некоторым посмеянием сказать, что некогда Пророк говорил Израилю не на Бога, а на Египетскаго царя уповающему: Опираешися ты на Египетскую трость, которая вместо подпоры, уязвит тебя (Исаии гл. 36, ст. 6).

Нет нужды счастие пренебрегать: но надлежит так бережно и непристрастно с ним обходиться, какбы ты всякой день, всякой час имел его лишиться. Однако и сего превращения страшиться не должно, естьли внутренность остается в своем благосостоянии.

Ибо подлинно суть люди и несчастливые. Не разумею я тех, кои не находят утешения внутрь самих себя; а паче совестию мучатся более, нежели орудиями мучительскими. Таковых несчастие есть прямое несчастие, и есть преддверием несчастия вечнаго, ежели то не отвратит покаяние и милосердие Божие. Я разумею тех несчастливых, кои кажутся быть отверженными от мира; кои, по Апостолу, в пустынях скитаются, в горах и вертепах, и в пропастех земных, кои не знают, где главы приклонить (Евр. гл. 11, ст. 38), и едва имеют насущный хлеб к сохранению бытия своего. Но чтож они при всем том по суду Апостольскому? Их, говорит он, недостоин бе весь мир. Как! Сии пред очами мира презренныя твари превосходят все то, что ни есть в свете лестно и величественно? Поистинне так. Когда все блистательное и поразительное не могло уловить их очес, чтоб презреть им красоту добродетели; когда они и в скудости были довольны, и в искушениях великодушны, и в нуждах терпеливы, и в слабостях непреклонны, и в страданиях радостны и благодарны: то нельзя им не отдать той похвалы, которую им приписывает Дух Святый: Яко нищи, а многих богатяще, яко ничтоже имуще, а вся содержаще (2 Кор. гл. 6, ст. 10).

Какое утешение должны подать таковые великие примеры людям по самим себе честным, но от мира презираемым? Больные мы ищем врачевства, и восхищаемся радостию, когда почувствуем его действие во облегчении нашея болезни. Не есть ли сие для болезненнаго сердца врачевство самое действительное, когда видим подобных себе людей в подобном бывших состоянии, что они чрез то не только ничего не потеряли; но еще большую приобрели славу, естьли не от человек, то по крайней мере от Бога?

Что же сказал я о счастливых и несчастливых, тоже надобно сказать о богатых и бедных, о высокомерных и униженных. Всех их таковая же судьба, и всех их примерами пользоваться можем мы. И сие заимствуем от Истории священной и гражданской. Продолжилося бы наше слово, естьлиб еще принять в разсуждение то утешение, ту сладкую надежду, какую нам подает вера о будущей вечности. Но оставив сие, яко вам Христианскою надеждою утвержденным известное, заключим все то, обращая сказанное в пользу нашу, особливо в сей важный день новаго года. Приведши на память все наши прешедшия дела, мысли, намерения и слова, потщимся их всеприлежно изследовать. Отвергнем все ветхое, и да облечемся в новаго человека, обновляемаго святынею и правдою. Разслабленные да возмут бодрость достойную человека, достойную Христианина: благополучно же текущие задняя да забывают, а в передняя да простираются к подвигу славы вечныя. Есть довольно примеров к подражанию; толькоб подражать им не ослабевали мы. Аминь.

Говорено в Успенском соборе.