4. Любовь к ближнему

III.4. Любовь к ближнему

От любви к Богу неотделима любовь к ближнему. «Кто любит Бога, тот непременно любит и ближнего», - говорит святитель и продолжает, как бы отвечая на вопрос евангельского законника: «А кто мой ближний?»: «Всякий человек друг другу есть ближний. Когда я помощи от тебя требую, то ты мне ближний должен быть, а когда ты помощи от меня требуешь, то я тебе ближний должен быть»⁷² (3, 306). А потому «не родство, но нужда и бедность, не близость крови и плоти, но союз любви и милосердие делает нас ближними». Сам Христос, Сын Божий, по мысли святителя, «видя нашу бедность, сотворился ближним нашим». Наоборот, «имени сего - ближний - отрекаются те, которые, видя бедность человека, хладно или, паче, бесстыдно говорят: «Что мне до его нужды?» Тем более «те, которые не только не помогают бедным, но и бесчеловечно их последнего лишают» (3, 306-307).

Подробно говорит святитель Тихон о «причинах, поощряющих нас к любви взаимной». Любовь к ближнему есть выражение нашей любви к Богу (1 Ин. 4, 20-21). Все люди друг другу братья, как имеющие «единого Отца Бога, единого Христа Сына Божия и единого Духа Святого, единого Триипостастного Бога Промыслителя, Законоположника и Судию»; как имеющие и единого родителя по плоти - Адама; как причащающиеся единых Святых Таин, слушающие единое слово Божие, как члены единого тела Христова - святой Церкви. Тот, кто нелицемерно любит ближнего, «истинный Христов ученик есть» (Ин. 13, 35) и «пребывает в Боге» (1 Ин. 4, 16). Тогда как без любви (и к Богу, как было сказано выше, и к ближнему - и. Н.) прочие дарования ничего не пользуют нам, ибо, по святому Иоанну Златоусту, «любовь более всех жертв и приношений, и никакой жертвы не приемлет Бог без любви»⁷³. Того, кто не любит ближнего, святой апостол Иоанн Богослов прямо называет человекоубийцей⁷⁴ (1 Ин. 3, 15) и пребывающим в смерти (1 Ин. 3, 14). Напротив, «общее благополучие от взаимной любви процветает. О, коль благополучно жили бы все, ежели бы друг друга взаимно любили! - пишет святитель. - Не было бы тогда воровства, разбоев, убийств, насилия, обманов, лукавства, злословия, клеветы, насмешки, ругательства; не укрепляемы бы были для сохранения имений клети, не нужны были бы замки0; не было бы столько плачущих, не слышались бы жалобные гласы на небо вопиющих вдовиц, сирот, бедных и беззаступных людей; не были бы наполнены темницы за долги, за вексели и недоимки сидящими узниками; не было бы, наконец, нища и убога, но все бы безопасно, покойно, мирно было. О, любы, любы, союз совершенства - любы! Коль многих мы благ лишаемся, когда тебя не имеем! С тобой все добро и благополучно, а без тебя все худо и неблагополучно» (2, 158-159).

Еще в большей степени христианская любовь проявляется в заботе о духовных нуждах наших ближних, «ибо тело и польза телесная престает, а душевное спасение вовеки пребывает, и ради того более о душе как нашей, так и ближнего попечение иметь должны мы, когда хощем ближнего нашего любить, как себя»⁷⁵ (27, 483).

Подробно говорит святитель и о плодах христианской любви, заимствуя их именования и последовательность из 13-й главы первого послания святого апостола Павла к Коринфянам. « Любовь долготерпит, - пишет святитель, - и любящий ближнего своего не отмщевает ему за обиду нанесенную, но великодушно сносит, а за обидевшего молится и ему соболезнует, причитая ту обиду общему врагу диаволу. В сем он подражает Христу, молящемуся: Отче! отпусти им: не ведят бо, что творят (Лк. 23, 34). Любовь милосердствует, и любящий ближнего своего страждущему состраждет, с бедствующими бедствует и тщится помощи бедствию его, не щадит себя, чтобы ближнего бедствию пособить, и так бедствие его, а свое благополучие с ним пополам делит. К сему всех нас увещевает Христос: Будите милосерди, якоже Отец ваш небесный милосерд есть (Мф. 5, 48)⁷⁶. Любовь не завидит. Зависти дело есть о благополучии ближнего скорбеть и о радости унывать. В любви язва сия душевная не имеет места: она счастье ближнего и несчастье за свое вменяет, с плачущими плачет и с радующимися радуется (Рим. 12, 15). Любовь не превозносится, не гордится. Гордости дело есть ближнего презирать, себя возвышать. Любы не так: она себя уничижает, других выше себя ставит, всех почитает, перед всеми смиряется, высшим послушна, равным учтива, низшим снисходительна⁷⁷; прежде себя, нежели других, осуждает, себя укоряет, а не других, как и апостол пишет: друг друга честию больше себе творите (Флп. 2,3). Любовь не безчинствует, но и срама не боится ради любимого, она не стыдится одеянного в рубище, хотя сама порфирой и виссоном украшена; не стыдится в темницу смрадную войти, хотя сама в чертогах обитает⁷⁸. Так Христос, Сын Божий, сокрыл величество Божества Своего под плотью человеческой, чтобы так удобнее мог бедствию нашему помощи. Любовь не ищет своего. Истинная любовь тщится с радостью и веселием любимому благотворить, и благотворить без всякой своей пользы. Она в сем уподобляется плодовитому дереву, которое плодами своими не себя, но других питает; уподобляется солнцу, которое не себе, но нам светит и нас согревает; или паче последует вечной оной и несозданной Любви и Благости, Которая вся благая нам подает без всякой Своей корысти. Истинная любовь не раздражается⁷⁹, не гневается на ближнего, хотя от него и обиду приимет. И не только за обиду не воздает, но и в сердце гнева не имеет на обидевшего. И так не токмо не делает, но ниже мыслит зла. Хотя иногда и являет гнев свой, но гнев тот стремится на грехи, а не на человека. Таковой гнев пастырям и начальникам есть нужный⁸⁰. Их дело есть собственную свою обиду кротко претерпевать, а когда закон Божий нарушается и ближнему обида наносится, за то крепко стоять, не молчать, а насильников усмирять. Любовь не радуется, а болезнует о неправде, когда ближнему обида делается, понеже она ближнего благополучие и злополучие за свое вменяет⁸¹. Любовь радуется о истине. Так радуются ангелы святые и все угодники Божии, когда грешники каются о грехах своих и добрые дела творят. Любовь вся любит, добрых и злых не выключает от благоволения и благотворения своего, в чем подражает Небесному Отцу, Иже солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и на неправедныя (Мф. 5, 45). Любовь всему веру емлет. Любовь бо есть чистосердечна, не лукава, не лестна, и ради того, какова сама, так и о прочих мнит и подозрения не имеет. Любовь вся уповает, вся терпит, любы николиже отпадает. Ныне верные веруют, надеятся и любят; но в будущем веке увидят, что веруют, получат, чего надеются, и только любовь не престанет, ибо Бога будут видеть во веки, Которого будут любить; и друг с другом совокупно будут во веки, и так друг друга будут любить. - Сими плодами Бога и ближнего любящая душа изобилует! В себе смиренна, но от Бога превознесенна; вне убога, но внутрь богата; вне презренна, но внутрь почтенна; от мира умалена, но от Бога возвеличена!» - так оканчивает свою песнь христианской любви святитель Тихон (2, 157-158; 3, 307-311).

Отличительное свойство христианской любви к ближнему святитель видит и в том, что она должна быть согласна с любовью к Богу и законом Божиим. «В противном случае, - пишет он, - любовь к человеку должна уступить любви Божией. Бога бо должно любить паче всякого создания, паче всякого человека и паче себя самого» (27, 485).

Наконец, как и любовь к Богу, любовь к ближнему «должна быть в сердце, а не на языке. В сердце имеет любовь, кто, видя нужду ближнего, помоществует ему» (27, 487). Если же сердце не согрето любовью, то лишь внешнее благочестие не принесет пользы. Молитва, пост, украшение храмов, по мысли святителя, сами по себе похвальны, но лишь как орудия стяжания любви, «которая в сердце кроется, а из дел познается».

Высочайшим подвигом, уподобляющим подвизающегося в нем Самому Спасителю, является любовь к врагам, под которыми «разумеются те люди, которые нам словом или делом какие-либо озлобления делают» (3, 336). И они, имея нужду в нашем прощении и молитве, да не вменится им вражда к нам, являются нашими ближними.

«Трудная, признаюсь я, - говорит святитель, - трудная вещь есть - растленному нашему естеству любить врагов, но сего должность христианская требует» (2, 159).

О самой возможности любви к врагам святитель пишет, как бы отвечая воображаемому собеседнику, говорящему: «Невозможно - де мне любить врагов и добро творить им». «Неправда. Возможно было Давиду, который плакал о погибших врагах своих Сауле и Авессаломе. Возможно было святому Стефану, который за врагов своих, побивающих его камением, молился: Господи, не постави им греха сего. Возможно было и всем святым, убо возможно и тебе. Ты человек, и они человеки были; ты немощен, и они немощь туюжде имели» (27, 500).

Помимо общих побуждений к любви к ближнему, святитель особо приводит «причины, которые возбуждают нас к люблению врагов наших». Любить их «Христос повелевает, воля Небесного Отца от нас хощет, вечная Божия правда требует». Через исполнение этого повеления любящий врагов своих уподобляется Самому Христу и становится сыном Божиим по благодати, «ибо таковой нрав Небесного Отца на себе изобразует, Который солнце Свое сияет на злыя и благия». Любовь к врагам есть высшая степень любви, и «христианская добродетель не в том состоит, чтобы токмо любящих любить, но всех без своей пользы». Научаясь этому, христианин самого себя побеждает, и «победа сия преславная и славнейшая есть, нежели грады и государства побеждать». Подвигают христианина любить своих врагов примеры святых угодников Божиих. Понуждающий себя любить врагов получает пользу и для жизни нравственно-аскетической: «Враги наши нас смиряют, - пишет святитель, - гордость, тщеславие, самолюбие наши низлагают, приводят нас в познание себя самих и немощи нашей, возбуждают нас к молитве усердной и так, хотя не с сим добрым намерением гонят нас, душевными благими обогащают нас, когда злобу их любовью побеждаем». И совесть наша «спокойнейшая бывает, когда не мстим врагам. Как огонь огнем не гасится, - говорит святитель, - так гнев гневом не побеждается; враг наш истинный есть диавол, против него и надо вооружаться». Людям же, «которые хитростью его прельщаемы, гонят, должно духом любви соболезновать, что его слушают». Тем более, что действуют они не без попущения Божия и «суть аки бич, имже Бог нас наказует», призывая к покаянию и исправлению. «К тому же, часто бывает, - повторяет святитель общую святоотеческую мысль, - что враги наши после жалеют и каются, что гнали и озлобляли нас», и через это получают прощение, а мы, не зная этого и осуждая Богом уже оправданных, сами подпадаем осуждению. Но даже если этого не происходит, все равно «жалеть более должно о врагах, а не гневаться на них, ибо более гонят себя, а не нас, и более губят себя, нежели нас» ⁸² (2, 159-160; 3, 336-340).

Святитель на подлинно христианскую любовь смотрит уже не как на чувство (так или иначе всегда страстное), а как на свойство души: стяжавший ее человек уподобляется печи, которая отдает свое тепло всякому, кто оказывается рядом с ней: согретая любовью, стяжавшая ее душа источает ее всем» (27, 496). Такая любовь, в отличие от естественного, врожденного чувства, есть именно свойство души, преображенной благодатью Божией⁸³. Но для стяжания такой любви необходим труд, который некоторым может показаться непосильным. И святитель, как бы обращаясь к таковым, говорит: «Дети, учащиеся книжному чтению, прежде научаются литер, потом складу, а далее и читать научаются. Так христианам первее должно научиться добро за добро воздавать, что есть благодарность; потом зло за зло не воздавать, обиды за обиду и не отмщевать ни словом, ни делом обидевшему; а далее, и врагов любить, и добро творить ненавидящим, и добро за зло воздавать. Сия есть лествица, которой христиане восходят к совершенству, то есть к любви врагов» (27, 501).