На день Рожества Христова о том, какия произрастил нам плоды ныне прозябший райский цвет?

СЛОВО

НА ДЕНЬ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.

Мы обычай имеем, праздновать день рождения своего. Но что есть день рождения нашего? хотя жизнь сия величайший есть дар Божий: но она же по превратности нашей есть источником безчисленных безпокойств и бедствий. Праведный Иов лежа на гноище желал, чтоб день рождения его не был числим во днех года. Великий Апостол с воздыханием вопиет, да кто либо избавит его от тела смерти сея.1 Давид не более находит утешения, когда признает, что в беззакониях зачат он, и во гресех роди его мати его.2

Не таково есть настоящее празднование рождества Господа нашего: оно есть источником радости и исполненно утех. Ибо родился чистейший от чистыя, да освятит рождение наше. Родился изливающий веселие на лице всех тварей, да нашу жизнь ощастливит. Родился хотяй всем спастися, да отродит нас банею паки бытия.3 И по тому празднуя мы его рождение, празднуем вкупе рождение общее всех нас. Ибо мы прямо не тогда родились, когда многопопечительный дух приняли в сие тягостное тело: но когда душа наша стала быть одушевленна благодатию Иисус Христовою, и мертвенность плоти греховная истреблена воплощением его.

Како убо не возрадуется духом всякий истинный христианин, празднуя тот день, который есть началом и виною духовнаго рождения его? Но как по нещастию не все совершенно понимают, какия произрастил нам плоды ныне прозябший райский цвет, то долг наш есть, оное хотя кратко изъяснить, дабы вкушающие сии плоды получили утешение: а не вкусившие моглиб почувствовать желание к тому.

Может быть некоторые еще не уверены, или не понимают, что бы рождением Иисуса Христа прибыло человеческому роду: ибо, де, как мир от начала своего создания стоял до пришествия Христова, таков и ныне есть по пришествии его. Застал он людей ядущих, пиющих, женящихся, посягающих: таковы они и ныне суть. Застал он людей грешных: не переменили они и доселе нравов своих. Каковыя небесный посланник делал обличения и осуждения людям своего времени: то же заслуживают жители и настоящаго века. Людям вышняго просвещения не вкусившим таковая мысль притти может. Но как она есть бедственна; ибо всуе бы было пришествие Христово тщетна же была бы и вера наша, и упование обманчиво: почему должно всеми образы опровергнуть таковое мнение, дабы христиане знали свои преимущества.

Нет сумнения, что нравов добрых и порядочнаго общежительства основанием есть закон, и Богопочтение. Наружность одна, сколькоб она ни казалась благопристойна и лестна, ни честности, ни добродетели составить не может. Надобно, чтоб внутренность была непорочна: чтоб мысль была просвещенна и сердце чисто. Из сего источника проистекает благонравие, и нужный во общежительстве покой.

Но сердце наше, но совесть наша, но внутреннее расположение ничьему закону подвержено быть не может, разве только того, который имеет власть нашего живота и смерти, и испытует сердца и утробы.4 Может человеческий закон удержать кого от злодеяния страхом: но сие средство очень мало надежно, когда между тем совесть развратна, и мысль ни чем не обузданна. Едина убо вера средством страха Божия, паче же любви его, сильна человека благоустроить по внутренности, а по тому в честности и наружных поступках быть ему правилом.

Но Бог есть невидим: таинственною завесою закрыто от смертных его величество и совершенства безконечныя: однако человек естественно стремится узнать его, но между тем безчисленныя препятствия стречаются на сем спасительном пути. Непросвещение, грубое воспитание, предубеждение, суеверство, нерадение, хитрые корыстолюбивых людей вымыслы, отводят от сего пути в развращение. Из сего вышло, что сколько в свете народов, столько почти вер и различных о Боге понятий. Иные почитали, и ныне некоторые за Бога почитают не токмо солнце, луну, звезды: но и волов, и кошек, и крокодилов, и скорпионов, и лук и чеснок, да и самыя стыдом прикрываемыя тела нашего части: каковому суеверству и ныне еще последуют некоторые в Индии народы, и самое скота испражнение святынею почитают. Но и наше любезное отечество не избегло сего бедственнаго жребия. Прежде, нежели просвещена была Россия святым крещением, что были сии Перуны, Хорсы, Дажбоги, Стрибоги, Семарглы, Мокоши, Лели, Полели, Диды, Лады, Марзаины, Похвисты, Погоды, Купалы, что были все сии чтилища, естьли не суетное суетных людей ослепление?

Какой делает стыд человеческому уму, столь низкое и превратное о святейшем Божестве иметь понятие! но оно еще было бы сноснее, естьлиб таковая слепота не превращала нравов и всякаго порядка. Чем понятие о Боге есть основательнее, и просвещеннее, тем вера есть святее, и Богопочтение действительнее. Когда же вера есть просвещенна, тем она действительнее управляет совестию, и тем более нравы содержит в честности. Но когда вера есть развратна, и Богопочтение на одном суеверстве основано, тогда все превращается нравоучение: поелику тогда самое святейшее веры правило страсти действовать еще споспешествует.

Как на пример почитавшие за Бога лук и чеснок моглиб удержаться от злодеяния, и думать, что сии мнимыя божества и сокровенные их развраты своим правосудием накажут? как могли в похотях своих воздержны быть те, которые о богах своих верили, что они творили безместнейшия любодеяния? как те могли или плениться добродетелию, по любви к источнику всякаго блага, или удержаться от порока святым страхом его, которые Божество признавали только в древе и камени, и не лучшее о нем понятие имели, как сколько иметь можно о древе и камени?

Знаю я, что философы языческие прикрывая стыд свой, старались всемерно оправдать безместность своея Богословии, и извинить нелепость своея веры. Они говорили, что все те чтилища не почитали они Богом, а только некоторыми знаками Божества, знаменующими различныя его действия. Но знать надобно, что начали они о сем говорить и писать не прежде, но как уже стали христиане в том их изобличать и стыдить: прежде сего были они спокойны, и все мнимыя таинства содержали так, как и прочие.

Но положим, что все языческия чтилища не были от них принимаемы за самаго Бога, а только были знаками: но сии самые знаки, яко подлейшие и постыднейшие, унижали славу Божества, и доказывали недостаточное и развратное о Боге понятие. Не лучше была их мысль, как и самый знак. Ибо таковой знак не мог означать святость Божества, а токмо мысли их заблуждение. Естьли кто делает подложную монету, бывает казнен смертию: не паче ли тот достоин осуждения праведнаго, который Бога изображает под ложным и неистовым видом? А из сего видимо есть, что и нравы их должны быть превратны, и вся жизнь так же безместна, как и самое их Богослужение.

Хотя же некоторые, яко то Израильтяне, и истиннаго держались Богопочтения, но и те оное превратили своим лицемерием и худыми толками. Поставляли оное в одних наружных обрядах. Почитали, что когда они обмоются водою, то чрез то обмыты стали их и грехи. Когда пролиют тельца или козла кровь, думали, что уже тем гнев правосудия погашен: хотя все сие было уставлено с тем, дабы оно служило им напоминанием, что надобно пещися о очищении совести, и удовлетворять правосудию Божию святынею и правдою. И так все было превратно, все законопреступно. Весь круг земной погружен был во идолослужении и развратности, доколе не осиял нас восток с высоты.

Но когда открылась истинна небесная, когда посланник Божий в виде нашея плоти явился на земли, весь оный мрак исчез: пали идолы, постыдилось язычество, скрылось суеверство, вострепетала совесть повинная греху, возрадовалась к добродетели склонная душа, узрев прямый спасения путь: нравы преобразились, святыня воцарилась, восторжествовала правда, Дух Святый покрыл всех своим осенением.

Но и ныне, скажет кто, между христианами суть развращенные: нет идолам кланяющихся: но суть идолам страстей служащие: суть лицемеры и суеверы, которые в одном наружном обряде свое спасение поставляют. А суть и таковые, кои, по апостольскому слову, яко безбожни в мире.5 На сие должны мы ко утешению своему и к чести Христианства сказать: но сколько благодатию Христовою было святейших мужей, которые по воздержанию были во плоти ангелы! Сколько евангелие освятило целомудренных жен и дев! сколько было мужественнейших подвижников, которые за святость веры жертвовали жизнию! сколько было просвещеннейших умов, которые Бога проповедали словом витийственнейшим, но более мыслию чистейшею! Видел их Иоанн в торжестве предстоящих престолу Господню, яко тысяща тысящей, и яко тьмы тем.6

Не льзя, чтоб и ныне не было таких святых, единому Богу известных душ. Церковь есть, и имеет быть до скончания века. Жаловался Илиа Богу, что в его время все люди уклонились в заблуждение, и ни единаго не осталось истиннаго Богочтителя.7 Но Божественное изречение было к нему, что оставлены у него под рукою седьмь тысящь мужей, иже не преклониша колена пред Ваалом.8 А которые и есть развращенные в вере и нравах, и те суть христиане именем, а не делом: в церкви числятся они, но до церкви не принадлежат: сии овцы не суть от двора сего.9 Сие не опровергает истинны небесныя: а доказывает токмо таковых при свете солнечном слепоту, и отягощает их нещастливый жребий.

Потщимся убо, благословеннии христиане, да не будет вотще благодать Божия в нас: да не речется, яко Христос всуе родися и умре. Ежели мы доселе жили только по рождению плотскому: начнем хотя от ныне жити по рождению духовному. Аще живем духом, духом и да ходим.10 Да воплотивыйся Сын Божий всегда живет в нас: аще же и умрет, умрет за грехи наша, да мы Богови живи будем. Аминь.

Сказывано в Москве, в Чудове монастыре, 1779 года.



Оглавление

Богослужения

29 марта 2024 г. (16 марта ст. ст.)

Частые вопросы

Интересные факты

Для святой воды и масел

Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.