В неделю Мытаря и Фарисея

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ МЫТАРЯ и ФАРИСЕЯ.

При случае отъезда из Москвы
в Санктпетербург, 1776 года.

Когда мы собрались в сей священный храм, чтоб приношением усердных молитв и жертвы излиять сердца свои пред Господем: тогда, в сие самое время что нам благовествовало Евангелие?¹ объявляло так же о двух человеках вшедших в церьковь помолитися: из коих, де, един Фарисей, а другий Мытарь. Фарисей, то есть, человек почитаемый за знающаго закон и волю Господню, и который и о себе мнил, что он вождь слепым, свет сущим во тьме, наказатель безумным, учитель младенцем: а Мытарь, то есть, который в мнении народном почитался не токмо невежею, но и думающим об одних, какиеб-то ни-были, способах, как корысть приобресть.

Не льзя, кажется, подумать, чтоб Фарисей пред Мытарем не оказался в богослужении исправнейшим, добродетельнейшим и богоугоднейшим: но иные суть суды Божия, иныя мнения человеческия. Мытарь, по свидетельству небесныя истинны, изыде из церькви оправдан в дом свой паче Фарисея. Оба они плыли: и у одного был нагружен корабль богатством добродетели, но в самом пристанище он корабль свой потопил: а другой привлек корабль праздный, или паче наполненный неправдою и мытарствами мирскими, но нагрузив он корабль свой безценным сокровищем благости Божия и милостиваго оправдания его, благополучно поплыл во свое отечество.

Примеру сему с великим прилежанием внимать мы должны. Ибо мы по долгу христианскому так же, особливо во дни воскресные и праздничные, приходим в церьковь помолитися. Какое же бы было несчастие наше, естьлиб в пристанище самом потопли мы: естьлиб пришед во врачебницу, во оной не исцеление, но больше болезни своей усиливание получили мы? Мир полн соблазнов: и что? естьлиб из самаго того места, где мы от мирских соблазнов убежище себе обрести надеемся, из самаго того места вышли, нося печальнейший знак гнева Господня! О страшный жребий, достойный пасть на одних токмо сосудов гнева!

А чтоб нам, возлюбленнии! исходить из святаго места сего с Божиим благословением, то надлежит в оное приходить с надлежащим приуготовлением. А к лучшему сего выразумению, разсмотрим мы следующее.

Сколько Мытарь ни-был занят мирскими суетами и корыстолюбием, но приходил в церьковь помолитися. Будучи он в прочем развращен, но сию нужную и спасительную для себя мысль не потерял, что надобно в церьковь приходить помолитися. Сия то мысль была для него дражайшею надеждою ко исправлению жизни своея: которая надежда его и не обманула. Он видно разсуждал в себе: пусть я много согрешил; пусть я отяготил совесть свою неправдою; пусть я заслужил гнев Божий: но при всем том буду я ходить в церьковь молитися. А восьлибо воззрит на меня человеколюбивое око Божие; а восьлибо благодать его коснется окаяннаго моего сердца; а восьлибо семя слова Божия падши на моей души произрастит некоторый благий плод. Поистинне так Мытарь в себе разсуждал. Ибо иначе не вздумал бы никогда он приити в церьковь помолитися. А естьлиб он от сего святаго места себя навсегда отдалил: в неисправности и в нераскаянии окончал бы свою окаянную жизнь: се бо, вопиет Давид, удаляющиися от тебе погибнут.²

Вот видимая польза, какую мы приобретать можем в сих храмах священных. Так что же мы думать должны о тех людях, которые подражают Мытарю, бегая за прибытками и муча душу свою алчбою корыстолюбия, но не подражают Мытарю хождением в церьковь помолитися: которые в самые те часы, когда мирная о всем мире приносится жертва, стоят праздны на торжищах, бегают по домам, ища в непостоянстве человеческом себе покрывательства, думают себе найти отраду в плотских увеселениях, которые обыкновенно оканчиваются горестию. Что о таких людях думать должны? по человечеству и единоверию сожалеть и воздыхать: тем паче, что они чрез то лучшую, или паче единственную ко исправлению своему теряют надежду.

А те не сожаления токмо и воздыхания, но и слез и рыдания достойны, которые, находясь в печальнейшей раскола тьме, совсем отторгаются от божественнаго христиан сословия. Боже мой! да пусть бы они хотя от любопытства пришли созерцать духовнаго таин святых совершения, и отправления священных церькве обрядов: мню, и уверен есмь, что самый сей их хотя любопытный в церьковь приход благодать Божия обратила бы им в случай, внимательнее вникнуть в свое заблуждение. Но удаляяся от церькви, подвергают себя оному страшному изречению: Ослепи очи их, и окаменил есть сердца их, да не видят очима, ни разумеют сердцем и обратятся и исцелю их.³

Почтимся убо, возлюбленнии! держатися олтаря Господня, не иначе, яко якоря священнаго. Здесь, естьлиб наши каждаго молитвы не достойны были воззрения Божия: то всея церкве молитвы много нам вспомоществовати могут.

Но не довольно токмо приходити в церьковь, но надобно и пристойное дому Господню иметь расположение. Видим мы пример самый несчастливый на ныне помянутом Фарисеи. Он и ходил в церьковь молитися, не был хищник, как Мытарь: постился два раза в неделю: десятую часть от своего имения отделял на содержание церькве, причта ея, и бедных: но понеже явился пред лицем Господним с видом самохвальным, и сам своим делам положил цену прежде суда Божия, то его не упользовало ни хождение в церьковь, ни пост, ни молитва.

Но чтоб нам отдать должную честь сим великим добродетелям, то есть, посту, молитве и милостыне, которыя всегда угодны Богу и безплодны быть не могут, то я думаю, что Фарисей оный не имел в сердце своем сих добродетелей. Он ежели ходил в церьковь, то по одному обыкновению, по благопристойности, а не по внутреннему сердца движению. Он ежели постился, то или от лицемерия, или по привычке, или в тоже время, в которое от ядения воздерживался, не воздерживался от страстей: ежели он давал милостыню, то или по самохвальству, или чтоб величавое от людей получить о щедроте своей мнение, а чрез тоб скорее достигнуть некоторых страстных своих намерений.

Понеже, подумайте прошу, можно ли, дабы тот человек, который приходит в церьковь, чтоб созерцать совершенства Божии, и в сравнении их узнать свои недостатки: который постится, чтоб смирив плоть свою, и укротив страсти, более дать силы действовать духу и разуму: который дает милостыню с тем, чтоб отпустил ему долги Вышний, яко же он отпущает должником своим: возможно ли, чтоб человек с таковым расположением пришедый в церьковь помолитися, возмог пред Всемогущим величаво исчислять свои дела? Нет! он возопиет с Мытарем: Боже милостив буди мне грешному:⁴ он скажет со Авраамом: Аз же есмь земля и пепел, и пад ниц поклонится Господеви.⁵

А из сего, благословении христиане! да заметим в нравоучение свое, что естьли мы ходим в церьковь с добрым расположением, ежели постимся постом истинным, ежели милостыню даем с благим намерением, то не можем опасаться Фарисеева осуждения. Не хождение в церьковь было ему причиною несчастия, но худое намерение: не пост, но лицемерие: не милостыня, но самолюбие и самохвальство.

Опять Мытаря оправдало не мытарство, но сокрушение: не корыстолюбие, но раскаяние.

Удалимся пороков Фарисеевых, да подражаем Мытареву смиреномудрию и раскаянию. Да будем прибежны к церьквам Божиим, и тщательны к выразумению закона его: да ходим правым путем Господним, и с восходящим олтаря фимиамом да возносятся вкупе молитвы наши к небу. Сохраним между собою любовь и согласие, и уверим сердце свое, яко един надежный путь к счастию, добродетель есть.

Сим пастырским моим к вам увещанием печатлею не токмо сие слово мое, но и все бывшия в прешедшее время скудныя мои к вам поучения. Ибо я, Богу тако изволившу, должен от вас возлюбленная паства! на время разлучитися: разлучитися телом, но не духом.

Ты же Боже! единый истинный пастырь, глашаяй овцы по имяни, сохрани любезную тебе паству сию в мире: да утешая себя верою во храмах сих, возвеселятся совершенно в небесном твоем храме, блаженным лицезрением твоим. Аминь.

Сказывано в Кафедральном Чудове монастыре 1776 года.