В неделю 22 ю о богатом и убозем Лазаре

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ 22Ю.

О богатом и убозем Лазаре.

Нынешнее Евангелие есть важнаго содержания. Оно изъясняя притчу ли, историю ли, о богатом и убогом Лазаре, велит нам разсуждать о последнем конце дел наших. Ибо очень часто случается по невежеству ли, или по страсти человеческой, что худыя дела приемлются, как добрыя: а добрыя пренебрегаются, как худыя. А как счастие человеческое основано на делах добрых; а несчастие на делах худых: то и весьма есть нужно, знать как различать сии два рода дел? и разве бы тот о сем пренебрегать захотел, которой бы себе благополучным быти не пожелал: но кто есть столь ненавидящий себя самаго?

Ныне от евангельския книги предложенное наставление велит нам взирать на конец дел наших, и естьли из которых выходят следствия радостныя, покой наш навсегда утверждающия; те дела почитать добрыми: а от которых дел следствия выходят печальныя, навсегда нас безпокойству и мучению подвергающия; те дела почитать худыми.

И как Бог правосуден есть: не в жизни токмо будущей воздает всякому по делам его; но и в сей жизни есть он праведный и мудрый всего мира правитель: то и конец, или следствия добрых и худых дел, не в жизни токмо будущей прямо откроются, но и в сей жизни добрыя и худыя дела, по праведным его судьбам, надлежащими следствиями всегда бывают препровождаемы.

Разсмотрим мы, сколько время дозволит нам, на основании божественнаго закона, какия суть следствия и конец добрых, и какия худых дел в жизни сей и в будущей?

А) Следствия добрых дел есть спокойствие духа. Кто содержит себя в порядке, то есть, кто боится что-нибудь предпринимать против совести, и правила ей от Бога предписаннаго: тот не имеет, о чем смущаться, не имеет в чем себя попрекать и обличать. Он всегда спокоен и радостен, все приемлет великодушно, и судьбе Божией повинуется без смущения и роптания.

А как мир сей наполнен соблазнами, и развратные люди покой его нарушить не редко устремляются: то что делает в таковых случаях муж добродетельный? На все взирает не иначе, как бы кто, стоя на высоком каменном острове, взирал на волнящееся море, не бояся потопления. Ибо он уверен в сердце своем, что все в свете управляется праведною Вышняго судьбою: а потому и не думает, чтоб он попустил быть такому, котороеб могло взять победу над добродетелию. А хотя наружныя обстоятельства его и трогают: но честность совести его довольное ему подает подкрепление и утешение.

Ибо неложно должно быть Духа Святаго слово: яко плод духовный есть что? радость, мир.¹ И потому то великаго духа Павел, быв окружаемь бедствиями, не ослабевал: для того, что все они могли его трогать одну наружность; но внутренность оставалась неподвижною. Похваление наше сие есть, пишет он к Коринфяном, свидетельство совести нашея.² Да и святый Златоуст во многих своих мудрых поучениях разсуждает, что никто нас по внутренности смутить не может, разве мы сами себя ослабим: ибо никто над нашим духом, кроме единаго Бога, никто силы иметь не может.

Но дух, де, бодр, да плоть немощна: но пусть бы плоть немощна была, толькоб дух был крепок, ибо крепость духа и слабость плоти укрепить может: а духу ослабшу, нельзя и плоти не ослабеть.

Таковое учение, может быть, покажется вам странным и невместительным: но не случается ли видеть и вам самим и зело не редко, что одним случаем и в одних обстоятельствах один смущается, другой тоже самое великодушно сносит? От чего сие? от того, что один больше себя утвердил в познании и хранении добродетели: другой меньше стяжал просвещения, и больше дает воли страстям своим. Нет, возлюбленнии! всех мирских возражений должно быть сильнее оное Божие слово: Плод Духа святаго живущаго в добродетельном сердце есть радость, мир.

Вот следствия и конец добрых дел! а худых какое?

Безпокойствие и терзание духа. Ибо кто поступает по страстям, а не по правилу Божияго закона: тот всегда смущен и уныл. Ибо его уличает совесть, и мучит: приводит его в страх, представляя, что он когда нибудь тенетами своих пороков будет связан, и сила праведнаго суда его постигнет. И потому трепещет он самаго себя, воображая, что суд везде за ним ходит. Не льзя грешнику сей избежать необходимости. Так судьбами от века определено.

Почему, хотя нынешнее Евангелие и говорит о роскошном и немилосердом человеке, что он, де, веселился на всяк день светло:³ но надобно знать, что есть веселие? ежели веселие его состояло в одних богатых уборах и во всегдашних пированиях: о сколь таковое веселие далеко отстоит от веселия истиннаго!

Скажите пожалуйте, можно ли почитать такова человека веселым, который блещет златом, но помрачен умом: котораго тело отягощено пищею и питием; но притом совесть в страстях погружена: который днем весел; а нощию страждет телом от пиянства разслабленным: который днем спокоен, а нощию мучится мыслями, что имение все уже истощевается; а которое истощено, и то было пограблено, или за то с должниками расплачиваться надобно, а нечем: что скоро не останется и нужнаго к содержанию: что он препровождая время в праздности, от всех добрых людей презирается, и почитается вредным общества членом, и безполезным бременем земли: котораго за столом ласкатели хвалят: а заочно ему ругаются: скажите, можно ли такова человека веселие почитать истинным веселием?

А хотяб и подлинно, чему быть не надеюся, таковой человек так был весел, что никогда бы он ни о чем не смущался: положим так: но не тем ли более его несчастливым почитать должно? Естьлиб кто был в опасной болезни, однако бы то пренебрегал, и о исцелении своем ни мало бы не думал: не более ли таковаго человека почтете вы несчастливым, что он чрез то сам себя подвергает неминуемому бедствию? или младенец, когда видит умерших своих родителей, а однако несчастливым сим для себя случаем по младенчеству своему не трогается: не естьли таковой младенец паче сожаления достоин, что не понимает своего несчастия? так и тот человек, который, не понимая следствий своея развратности, оставался бы совсем тем спокойным, тем паче сожаления и оплакивания достоин. Ибо кто хотя днем роскошествует и безчинствует, но нощию приходит в размышление и смущается; тот некоторую о исправлении своем подает надежду: а который так страстям себя поработил, что о том нимало и не смущается; тот остается в неисправлении, следовательно в отчаянии своего спасения. Нет! братие мои, несть радости нечестивым, по глаголу пророчу:⁴ а глас радости и веселия в селениях токмо праведных.

Но хотяб, по неиспытанным судьбам Божиим, и подлинно некоторые развратные в жизни сей были счастливы; а праведные и честные люди несчастливы: но мы не язычники, неимущии упования; не находимся в сем заблуждении, что жизнию сею окончится все, что все добрыя и худыя дела останутся без разбору; мы христиане; мы ожидаем праведнаго суда и жизни будущаго века. Нам благовествовало нынешнее евангелие, что во грядущем веце между праведными и неправедными пропасть велика утвердися, и что там сказано сластолюбивому богачу: помяни, яко восприял еси благая в животе твоем: и Лазарь такожде злая: ныне же Лазарь зде утешается, ты же страждеши. ⁵

Естьли кто сему учению истинно верует: может ли он и в самых жизни сея несчастиях не увеселять себя таковым блаженным упованием? так как развратный и нераскаянный грешник не содрогнет ли, и не вострепещет ли, воображая руку Бога живаго, беззакония наказующую? Есть, по истинне есть, чем себя укреплять и утешать праведнику: есть же чего и грешнику страшитися.

Таковое полезное наставление да положим мы в сокровище сердца своего, и изшед из сего храма, да напишем в домех наших на стенах и вратах: да не изгладится сие никогда из памяти нашей, яко ярость и гнев и скорбь и теснота на всякую душу человека творящаго злое.⁶ а слава и честь и мир всякому делающему благое. Аминь.

Сказывано в Москве в Никитской церкви, что в Басманной, 1775 года.