На четвертую неделю Великаго поста

CЛОВО

НА ЧЕТВЕРТУЮ НЕДЕЛЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА

Нам никак не возможно, чтоб в сей особливо день умолчать и не проповедовать истины: так как и вам не возможно, чтоб в сей особливо день не отверзсть всего слуха своего к слышанию Слова Божия. Ибо должен нас устрашить дух немый и глухий, о коем нынешнее поминало Евангелие. Боже милостивый! не допусти, чтоб дух немый связал язык наш: не допусти, чтоб дух глухий заградил наш слух. Ибо к чемуж устроен благопотребный языка орган, как не к глаголанию единыя истины? К чемуж человеку дано чудесное слуха устроение, как не к приятию полезных наставлений и учения спасительнаго?

Ежели же бы по несчастию язык у кого так связан был, чтоб он не хотел или не мог произносить им истины; или бы слух у кого так загражден был, чтоб ничего полезнаго и спасительнаго не хотел или не мог принимать: сие не можно бы иному чему приписать, как злому действию духа немаго и глухаго.

А из сего приметьте, что хотя бы кто и говорил языком, да и весьма ясно и красноречиво; но едино суесловие, сквернословие, лжу, клевету, поношение, порицание, хулу, брань, пустое мудрование: таковый по силе Евангельской, не иначе почитается, как немый; и таковый язык есть связан духом немым (Марк. гл. 9, ст. 25). Также, хотя бы кто имел и весьма острый слух, но на едины пагубныя внушения и советы, или на слышание соблазнительных разговоров и песней: таковый по силе Евангельской, не иначе почитается, как глухий: и таковый слух есть загражден нечистым духом глухим (Там же).

И в сем случае несравненно лучший есть пред Богом и пред человеки тот, который от природы есть нем и глух. Ибо хотя таковый и не может языком говорить истины; так как и слухом оную принимать, но по крайней мере, он сии священные органы, язык и слух, во зло не употребляет. Связан его язык и слух для истины и пользы; но связан же для лжи и вреда.

Но я могу при сем сказать, хотя и не обыкновенное, однако справедливое, что немый или глухий от природы может и говорить истину и слышать оную. Язык и слух суть только орудия: действует же ими ум и сердце. Сей источник, ежели чист, довольно изобилен: хотяб струи из него произтекающия и заграждены были. Ум просвещенный и сердце непорочное весьма ясно и сладко беседуют. С кем? Вопервых с самим тем человеком, который ими одарен. Он истину понимает, он об ней разсуждает; он с нею; а она с ним, тайно во внутренности души, со услаждением разглагольствуют: и сей внутренний разговор просвещает его, наставляет и пользует.

Беседует же он притом и с самим Богом. Ибо не нужен Богу звон слов и произношение языка: слышит Он и внутреннюю сердца беседу; и сия беседа несравненно Ему приятнее, нежели та, которая бывает единым языком. И для того Пророк Бога называет, Богом сердца своего (Псал. 72, ст. 26): поелику Он благочестивому движению сердца, а не языка, более внемлет.

Вам известна оная необыкновенная молитва Анны пророчицы, что устне ея движастеся: а глас ея не слышашеся (1 Цар. гл. 1, ст. 13). Однако столь была действительна, что, хотя не отверзала языка, но самыя отверзла небеса; и при том заключенную отверзла утробу матерню.

Но еще могу сказать и то, что немый или глухий от природы, может и людям проповедовать истину; и взаимно от них оную слышать. Как и каким образом? Тако да просветится свет ваш пред человеки, говорит Евангелие, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех (Матф. гл. 5, ст. 16). Сие святое слово не доказывает ли, что можно учить языком; а еще более и действительнее примером добраго жития? Немый или глухий от природы, когда он честен и добродетелен, всех и везде молча учит: язык его связан: но многоглаголивое сердца его сокровище всем отверзсто: так как и глухий может от иных учиться, взирая на добрые и благочестивые других примеры, и оные хотя чрез заключенный слух, но во внутренность души своея препосылать.

Великий учитель Богословия Павел воспрещает жене в церкви учить (1 Тим. гл. 2, ст. 12). А первоверховный Апостол Петр велит ей быть великою проповедницею. Но как? послушайте. Жены! повинуйтеся своим мужем, да и аще нецыи не повинуются слову, женским житием без слова пленени будут, видевше, еже сострахом чисто житие ваше (1 Петр. гл. 3, ст. 1 и 2). То есть, ежели мужья ваши суть не верны и не приемлют Евангельскаго учения, вы, жены верныя, можете их обратить. Чем? Учением ли и проповедию? Нет! Но когда мужья увидят, что вы препровождаете житие со страхом Божиим, во всякой чистоте и целомудрии, вы их плените и без проповеди. И весьма выразительно Апостол сказал, что вы их плените: не сказал, обратите, но плените. Ибо в плен обыкновенно берут людей не словом и языком; но руками и силою.

И так вот жена быть может проповедницею ко спасению, ни мало не отверзая уст своих. Так как и сие Апостол точно означает: в неистлении, прибавляет он, кроткаго и молчаливаго духа (1 Петр. гл. 3, ст. 4).

А по сему разсуждая, что немый или глухий от природы, может угоден быть Богу и человекам, по сему разсуждая, кажется, что уже мы и не должны много сожалеть о том, который бы связан был немотою и глухотою телесною. Но таковые случаи предоставим мы судьбам Божиим, а должны нечто сказать о немоте и глухоте произвольной; не телесной, но душевной.

Пусть немота и глухота телесныя наше сожаление заслуживают: но немоту и глухоту произвольныя и душевныя, не только Слово Божие не почитает всегда случаями несчастливыми, но еще часто и весьма их выхваляет, и строго язык и слух заграждать предписывает.

И что надлежит до языка, вот как об нем изъясняется Апостол Иаков: братия моя возлюбленная! да будет всяк человек скоро услышати: но косен, (медлителен) глаголати (Иак. гл. 1, ст. 19). Для чего, великий учителю Христов? Всяко бо, говорит он, естество зверей же и птиц, гад же и рыб, укрощается и укротится естеством человеческим: языка же никто же может от человек укротити: не удержимо бо зло, исполнь яда смертоносна. Тем благословляем Бога и Отца, и тем же клянем человеки, бывшие по подобию Божию. От тех же уст исходит благословение и клятва (Иак. гл. 3, ст. 7, 8, 9 и 10). И для того тот же Апостол каждаго увещевает обуздовать язык свой. Се бо, говорит он, и конем узды во уста влагаем, да повинуются нам, и все тело их обращаем (Иак. гл. 3, ст. 3).

Сим разсуждением, или паче предписанием Божественным, не похваляется ли немота; и не заповедуется ли нам хранить немоту; не телесную, но произвольную и благоразумную?

И по истинне, коликое зло произходит от многоглаголания и от невоздержания языка, и для самаго таковаго, и для других, и для всего общества; трудно все то и объяснить. Ибо не напрасно Апостол назвал невоздержный язык, злом неудержимым и исполненным яда смертоносна (Иак. гл. 3, ст. 8). А небесный Учитель Христос, даже и в самых молитвах, воспретил употреблять многоглаголание.

Но мы из многих зол от сего происходящих, хотя кратко, коснемся единаго зла, о коем точно поминает прежде приведенный Апостол; а имянно, что от невоздержания языка, сие величайшее происходит зло; яко многие учителями становятся. И для того с сердечным увещанием говорит: не мнози учители бывайте, братия мои (Иак. гл. 3, ст. 1).

Конечно учить другаго, есть дело похвальное. Но какое просвещение, какое благоразумие потребно, дабы другому быть учителем! А паче самому учителю должно быть всемерно чисту от того порока, который в другом истребить желает. Иначе ему будет по справедливости сказано: врачу исцелися сам (Лук. гл. 4, ст. 23).

Но как Апостол здесь учительство разумеет особливо то, которое относится до веры и Богослужения: то уже в сие великое звание никтоже должен вступить, разве званный от Бога. Ни что церковь так разстроить не может, как ежели все без разбору, и не званные на то, будут себя выставлять за учителей веры. Еда вси Апостоли, вопиет Павел, еда вси Пророки, еда вси Учители? Всяк в звании, в нем же кто призван бысть, в том да пребывает пред Богом (1 Кор. гл. 12, ст. 29; гл. 7, ст. 24).

Сие самоучительство, от вольнодумства происходящее, всегда было и есть пагубным источником развратов в вере, и порчи нравов. И ныне мы не без сожаления и слез взираем, видя, что в некоторых благочестие ослабевает и нравы развращаются. А от чего сие? Не от того ли, яко по Апостолу, многи учители бывают.

Начали мы слово свое, говоря о немоте и глухоте: так не должны ли желать и молить Бога, дабы таковые учители самозванцы связаны были немотою; а только предохранил бы их Господь от глухоты, к принятию слова истины? Сия немота послужила бы ко утверждению веры, к покою общему, была бы она спасительна и для них самих. Аминь.

Говорено в Чудове, 1795 года, Марта 11 дня.