На день Святителя Алексиа

СЛОВО

НА ДЕНЬ СВЯТИТЕЛЯ АЛЕКСИЯ

Нынешнее наше торжество тем увеличивается, что мы оное совершаем в самом том месте, где празднуемый нами Святитель основал Пастырскую свою кафедру; а притом где и самые нетленные его хранятся остатки.

Более четырех сот лет, как и сия Обитель им основана, и блаженною опочил он кончиною. Коликоб возрадовалась душа его, ежелиб он усмотрел, что и основанное им место стоит непоколебимо, и пасства его хранит свято им проповеданную православную веру; да и имя его не токмо незабвенно, но и почитается и прославляется с духовным торжеством и радостию.

Но что я говорю: ежелиб он усмотрел сие? Он все сие видит. Ибо видит Бога лицем к лицу, в коем пресветлом зерцале видит и все, что ни есть на небеси и на земли. Не только он зрит днесь собрание наше; но даже по Божию откровению видит и то, с каким кто расположением, и с какою верою предстоит днесь во храме сем. Он есть пастырь добрый: а добрый пастырь во Евангелии говорит, и знаю моя, и знают мя моя (Иоан. гл. 10, ст. 14).

Имея таковаго совестей своих свидетеля, какой должен объять нас или страх, или радость. Он говорит: знаю моя. Следовательно он не знает не своих. Он прибавляет: и знают мя моя. Следовательно, кои не его, те его не знают.

Знает он всех; да и все знают его. Но сие знание и незнание имеет свой особенный смысл. Сам Спаситель некоторым говорит: не вем вас (Матф. гл. 25, ст. 12). Как Всеведущему кого нибудь не знать? Но сие незнание значит то, что Он не всех признаéт за своих, и за принадлежащих к Нему; но признаéт за чужих, так, как бы и совсем не знал их. То же и Святитель его, всех знает, но не всех за своих признает: также и его все знают; но не все признают его Пастырем своим: все признают его словом и устами, но иные делами своими его отмещут, и не следуя его ни учению, ни житию, сами добровольно из пасствы его себя изключают.

А по сему таковые и при радостном его празднике должны быть смущенны и унылы: так как напротив те, коих он знает, и кои знают его, суть благодушны и радостны всегда, а особливо в сей день, в который и они празднуют ему с чистою душею; и он невидимо осеняет их Святительскими своими руками, и благословляет.

Но кто же сего благодатнаго его благословения удостоивается, и кого Святитель признает за своего, и кого за своего не признает? Изследовать сие не без трудности; да и не есть необходимо нужно. Ибо совесть удобно каждому сие открыть может. Но как и совесть иногда бывает или усыпленна, или ослепленна, то по тому оную разбудить, или просветить есть полезно; да и долг наш того от нас требует.

Святителю Божий! Признай ты нас всех за сущих своих! Мы предстоим твоему гробу: мы признаем тебя все за Пастыря своего: содержим тобою проповеданную веру, и единый надеждный путь к небеси поставляем, когда подражаем житию твоему. Таковый наш к блаженному Пастырю нашему отзыв конечно есть ему благоприятен. Но боюсь, не устами ли мы токмо его чтим, а сердце наше далеко отстоит от него: или паче от Бога; ибо почитая угодника Божия, почитаем мы Бога, дивнаго во Святых своих.

В то время, когда жил Святитель на земли, может быть Христиане не столь были просвещенны, противу Христиан нанешняго времени. Разныя науки и знания, в то время может быть неизвестныя, ныне вычистили и разширили наш разум, и дали нам верьх над тем древним веком. Ктож не должен был заключить, что мы ныне лучшие пред прежними Христиане; а по тому и большее сему Пастырю нашему доставляем удовольствие и радость? Кажется, как бы иначе и быть могло. Ибо ежели просвещение открыло нам другия многия не столь важныя вещи: как бы оно не привело нас в большее и совершеннейшее познание о том преважном и пренужном деле, каково есть наша вера, каково есть наше спасение вечное? Но едва ли мы сим похвалиться можем: едва ли древние предки наши в сем случае не были нас гораздо просвещеннее.

Истинное благоразумие требует, чтоб наиболее стараться знать самое полезное и самое нужное; а не много о том заботиться и скорбеть, ежелиб мы не знали того, что не есть из самых полезных и нужных вещей, и без чего мы спасение вечное приобрести можем. Сим истинным благоразумием преждние Христиане едва ли не превзошли нас.

Но для чего же бы человеки столь странно заблуждали, чтоб ненужное знание столь тщательно снискать старались; а самое нужное пренебрегали бы? Надлежит сей вопрос, яко весьма для нас важной, решить, и со вниманием прошу того послушать. Мирския науки совсем инаго рода и порядка, нежели наука духовная. Мирския науки требуют только понятия, остроты, прилежания и ученаго наставника. Кто снабден сими дарованиями и помощию, может тот приобресть многих наук знание, и стать преученым человеком: хотяб впрочем был он и неисправнаго сердца, и недобрых нравов. Ибо мы видим, и ах! более видим, нежелиб желали, что суть люди учением весьма снабденные, но нравов развращенных и худой совести. Да еще к нещастию не редко случается, что чем более кто таковою ученостию надмен, тем еще вреднее; и учение у него становится не иное, как что у бешенаго мечь в руках.

Но наука духовная есть совсем инаго рода и порядка. Она наиболее требует чистоты душевной и благонравия. Сии младенцы Христовы несравненно понятнее к выразумению таин Божиих, нежели величайшие мудрецы мира сего. Кто хощет волю Божию творити, говорит Спаситель, разумеет о учении, кое от Бога есть (Иоан. гл. 7, ст. 17).

Вся истинна заключается в Боге: ибо Он есть Источник истинны. Кто сподобился узреть Бога, тот в Нем зрит всякую истинну, которая ведет к прямому блаженству. Но зреть Бога кто может? Евангелие не говорит, что узрят Его Философы, ученые мудрецы. Но кто? Чистии сердцем (Матф. гл. 5, ст. 8). А притом Евангелие и совсем мудрецов из сего круга знания изключает; а присвояет оное единым добродушным. Сие Иисус Христос признаéт пред Отцем своим точными словами: Исповедаюся Тебе, Отче, Господи небесе и земли, яко утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл еси та младенцам (Матф. гл. 11, ст. 25). Вот новая наука, не словами, но делами философствующая! Да то же и в другом месте Спаситель утверждает: О сем познают вы, яко мои ученицы есте, аще любите друг друга (Иоан. гл. 13, ст. 35). В школах мирских твердят: о сем познают вас, яко благоуспешные вы ученики, егда многими науками и знаниями обогатите разум свой. А во училище Христове есть сие правило, что тогда вы признаны будете премудрыми учениками Христовыми, когда будете добродетельны; да и тогда почтены вы будете всех разумнее и ученее, когда узнаете то, что есть всего нужнее, то есть, веру и добродетель; и хранить веру, а творить добродетель будете.

Так уже ли другия науки и знания при сем и не нужны? Подлинно они часто совращают с прямаго пути человека им преданнаго. Однако не виновны в том науки и знания. А напротив тогда-то они будут и полезны и тверды, когда положены будут на священном веры и добродетели основании. Яко же брилиант в златом перстне: так учение в душе добродетельной.

Сею-то духовною богомудрою наукою просвещены были предки наши, оные благочестивые древние, Российския православныя Церкви чада. Таковую-то нелестные Иизраильтяне составляли паству Святителя Алексиа. Таковую-то благую землю Пастырь наш обработывал оралом духовным. С таковыми-то добродушными младенцами о Христе Архиерей наш праздновал праздники Господни, и совершал священныя тайны. Он взирая на них, услаждался душею, и их молитвенныя приношения возносил к горнему престолу: но и они радовались сердцем, взирая на добраго своего Пастыря, и благодарили Пастыреначальника, что им таковаго прсвещеннаго даровал руководителя.

Святителю Божий! удостой и на нас возреть таковым же благодатным взором: научи нас кроткой мудрости Христовой, да чистым сердцем узрим Бога, и здесь верою, и тамо лицем к лицу. Аминь.

Говорено в Чудове, 1793 года, Маия 20 дня.