Слово в неделю первую великаго поста

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ПЕРВУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА.

Слава Богу! Наступило время воздержания. Но когда оно быть не должно? Есть ли малейшее время, есть ли и малый час, чтоб дозволительно было обратить то на невоздержание? Ежели время нами и по большой части на то употребляется, уже ли мы и правы? Уж ли наше худое времяни употребление дает нам закон, что акибы и всегда так должно быть? Боже не допусти нас до сего!

Пусть бы и превращали мы благоустроенный порядок: но по крайней мере страшиться должны мыслить, акибы мы уже так и всегда должны поступать. Погрешать есть свойственно слабости человеческой: но погрешности не признавать и не искать оную исправить, есть свойство души ожесточенныя и отчаянныя.

Я о вас, благочестивии слушатели! не иначе уверен; как, что, ежели вы, яко человеки в чем и согрешаете; но между тем и свой проступок чувствуете, и всегда расположены оной при всяком случаи поправить. Вот к тому случай благовременный и спасительный! А благорасположенная душа первый встретившийся случай тотчас в свою пользу обращает.

Прошедшее года время, пусть по нашей слабости, было как бы некоторый сон, который нас содержал во усыплении; было как бы некоторая горячка, которая наше воображение и слабое сердце воспаляло ко всяким страстям; и мы были как бы в некотором забвении самих себя: но время от сего сна пробудиться: время сей пагубный жар утушить, и взойти в познание и в возчувствие самих себя. Церковь, сия общая сердобольная мать, доселе как бы молчала; видя, что мы, яко пияные, гласу ея недовольно внимательны будем. Се, говорит жених ея Христос, сижу при дверях сердца твоего, толкаю в них (Апок. гл. 3, ст. 20), и ожидаю с терпением, доколе мне ты их отверзешь. Сидел он таким образом при дверях сердца нашего целой год: сидел, и ожидал всегда лучшаго случая. Вот наступило время воздержания. Начинает он при сем с большим усилием толкать в наше сердце. Так отъимите вы врата затворы свои; и отъимитеся врата, вечные и внидет Царь славы.

Конечно надобно быть весьма ожесточенной душе, которая на столь сильное толкание, и для столь вожделеннаго гостя не отверзла бы дверей своих. Но каким образом можем мы отверсти двери свои? Ежели сие воздержания время на то употребим, на что оно уставлено. Не уж ли не имеем мы от чего воздержаться?

Воздерживаться не иное что есть, как сопротивляться тем склонностям, которые нас к чему нибудь сильно привлекают. Но всяким ли склонностям противиться? Никак! мы чувствуем в себе склонности двоякие: одни по духу; другие по плоти: одни по разуму; другие противу разума. Одни по совести; другие противны оной: одни устрояют наше благополучие; другие оное разрушают.

Видимо, что одни склонности суть благия; и оные не воздерживать, но в большее усилие их приводить должно: а другия склонности злыя, и оные всемерно воздерживать, истинная наша польза требует. Какия склонности благия, и какия злыя, редко ктоб сего не знал: иметь к Богу любовь, упражняться в святом служении его, питать дух свой сладостию словес его, быть человеколюбиву и благодетельну к ближнему, быть исправну в должности своей, хранить целомудрие, правду и истинну, и никакова ни в чем не давать соблазна и подозрения на себя, кто не скажет, чтоб сии склонности не были благия и спасительныя? Но напротив мало помышлять о Боге, мало надеяться на его промысл, не иметь страха Божия в сердце своем, охотнее слушать беседы и чтения развратныя, нежели духовныя и полезныя; не быть человеколюбиву и сожалительну, или еще других оскорблять и обижать, в должности быть нерадиву и неверну, не хранить ни правды ни истинны, и в сладострастиях плотских всего себя погружать; кто не знает, что все сии склонности, суть склонности злыя? А потому всяк же конечно должен согласиться, что склонности благия, яко драгое сокровище, надлежит всеприлежно хранить, и в большее их приводить совершенство; а склонности злыя, яко заразу внутрь сердце наше снедающую, надлежит всемерно воздерживать, доколе совсем не истребятся, или по крайней мере доколе так не ослабеют, что уступят место благим склонностям.

И так понеже всякому известны склонности и благие и злые, и что одни хранить, а другие воздерживать надлежит; то я во объяснение того более и не вступаю. Большая трудность в том настоит, каким образом злыя склонности воздерживать. Всяк желает воздерживать оныя, но не всяк знает, каким образом к тому приступить; или и знает, но находит в том затруднение. А чтоб не знающаго наставить, как в сем случае поступить, хотя многие и различные суть к тому способы, яко то призывание Бога всегдашними молитвами, упражнение прилежное в чтении святых книг, удаление от худых бесед и содружеств; а приближение себя к добрым беседам и к честным содружествам, не иметь излишняго пристрастия к мирским вещам, а более искать благовременнаго уединения, чтоб более находить времяни вникать в самого себя; сии способы весьма сильны и добрыя склонности утвердить, и худыя воздержать. Бог взирая на таковое твое расположение, и слыша твои частыя в молитвах о том желания, и воздыхания, не может оставить, чтоб не произвести в тебе благодатную свою работу. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.

Но я помянутые способы уважая, и каждаго, чтоб их из мысли и сердца не выпускать, увещавая, еще хочу открыть способ тот, который заключается в самом зле; чтоб его убегать. Зло и порок и склонности к ним не могут нам никогда понравиться, разве когда обманут нас. Обман сей состоит в том, что они выставляют себя нам под видом добра; под видом приятности, под видом услаждения чувств, под видом какойлибо временной корысти или выгоды. Вот приманки, коими злый ловец слабые души уловляет. Вот жена блудница, срамная и безобразная, но безобразие свое некоторыми намазываниями прикрывшая. О безстыдное ухищрение! кажется, что одним бы младенцам и малоразсудительным отрокам, таковыми наружностями обмануться было можно: и конечно кто ими обманывается, хотя не есть младенец летами, но младенец есть разумом и не твердостию.

Мы в других делах житейских едва ли не благоразсудительнее поступаем, нежели в разбирательстве истиннаго добра и истиннаго зла. В делах житейских не тотчас мы за них принимаемся, как они нам только что на мысль придут: но разсуждаем довольно, как они будут происходить, какия будут следствия, какия могут сретиться затруднения, какой последует конец. Так поступаем мы в делах обыкновенных житейских. Для чегож не так поступаем в важнейшем деле, где нас заставляют себе следовать страсть и порок? Для чего тотчас им попустить себя вести, яко волу ведомому на заколение? Для чего наперед довольно не подумать, не разсудить и самому себе не сказать: дело важное! стоит выиграть, или проиграть истинное благополучие: пусть они кажутся лестны, приманчивы; но надобно довольно разсудить, какия потом будут следствия, какой после всего того последует конец. О! поистинне, Аще быхом себе разсуждали, не быхом осуждени были (1 Кор. гл. 11, ст. 31).

Ежелиб всегда каждой с такою осторожностию поступал, трудно, чтоб его страсть и порок, обмануть и ослепить могли. Ибо какия порока следствия, какой его конец? Пусть он в настоящем да и в самократчайшем времени доставляет нам некоторое удовольствие, услаждение, некоторые выгоды; но что в нем есть, когда скоро после того, да и на всегдашнее время, последуют по пятам за ним стыд, безчестие, скорбь, различные болезни, трата имения, презрение от честных людей; в доме разстройство, безпокойство и угрызение совести; что все есть еще только преддверие онаго праведнаго и неизбежимаго гнева злым на веки определеннаго. Не разсказы человеческие, но глагол Божий истинный вопиет: Ярость и гнев, скорбь и теснота, на всякую душу человека творящаго злое (Рим. гл. 2, ст. 8). Ежелиб человек всегда разсуждал о таковых страшных греха следствиях, какбы он мог на его приманки наружные прельститься, сколько бы они чувствам лестными ни казалися?

Но бывает не редко, скажет кто, что человек и знает таковыя порока следствия, и разсуждает об них; однако при всех таковых разсуждениях злые склонности его преодолевают. На сие скажу, что сие может случиться и случается с таким человеком, который о следствиях зла мало прежде разсуждая, многократно зло творил, и от того получил ко злу привычку, которая уже и довольное его о следствиях зла разсуждение делает слабым и недействительным. Но с человеком, который при первом приступе зла о следствиях его разсуждает, сего случиться не может. Привыкнувший ко злу подлинно великую ко исправлению своему положил преграду; однако надежды благой лишать себя не должен. Привычку побеждай привычкою, помалу ты ко злу привык; хотя помалу начни же и к добру привыкать. Пусть ты связан многими узами железными. Осмелься: разрушь наперед хотя одно звено; узришь, что и вся сия цепь мучительная помалу начнет ослабевать; и потом разрушится.

Вот способ ко исправлению нашему, которой я предлагаю себе и вам. Почтим время воздержания: доколе будем жестокосерди, и буи некогда да умудримся. Истинный пост есть воздержание от страстей. Но есть ли воздержание и от пищи? кажется о сем и вопрошать не надобно. Удержи только страсти; воздержание от пищи само собою последует. Ибо возможно ли, чтоб тут нашли место сладострастие и роскош, где есть от страстей воздержание. Роскош питает страсти; а питаемые страсти роскош возжигают.

Боже человеколюбивый и милостивый! Ты отверз нам двери покаяния. Видим в них и отверстое святилище славы Твоея. Помоги нашей слабости удостоиться взойти в них, подвиг нашего спасения совершив благополучно. Аминь.

Говорено в Чудове монастыре, 1790 года, Февраля 10 дня.