Справедливо кажется некоторыми сказано, что прежде смерти никто не есть блажен. Ибо в каком бы счастии кто ни препровождал свою жизнь; но еще не известно, чем и как она кончится. Превратности сея краткия и тленныя жизни бывают не годами токмо, но и днями и часами. Все плывет благополучно наш корабль; но в единый час иногда сокрушается и потопает. Так по сему, и почеловечески разсуждая, лучше желать, чтоб жизнь наша проходила в некоторых оскорблениях и печалях; но окончание ея было бы радостно и благополучно, нежели, чтоб она по многих счастиях и удовольствиях оканчивалась горестию и несчастием. Будущия злоключения, ежелиб мы их предвидеть могли, конечно не веселят нас, а оскорбляют и устрашают: но напротив прошедшыя злоключения, когда мы их терпеливно снесли и преодолели, и напоследок достигли чрез то покоя и радости, уже нас более не опечаляют; а вместо того приятно бывает и удовольственно прошедших бедствий воспоминание.
Таковое разсуждение есть справедливо и по естественному вещей порядку: кольми паче по основаниям веры. Ибо она учит, что мы родимся не для сей жизни, а для будущей. Сия же жизнь нам назначена вместо пути, по коему мы шествуя прямо, и со онаго не заблуждая, достигли бы истиннаго отечества на небеси. Так кто же бы был столь малоразсудителен, чтоб почел того блаженным, кто в сей жизни быв во всяких удовольствиях телесных, но лишился бы вечнаго в истинном своем отечестве покоя; а напротив того бы почел несчастливым, кто сию жизнь препроводив в подвигах и скорбях, но удостоился бы в будущем веке радости некончаемыя? Кто блаженнее? Оный ли богатый веселившийся каждый день светло, и пировавший; но напоследок во огне малой капли воды для утушения своего языка требующий: или тот нищий Лазарь, гладом и язвами изнуренный; но напоследок преселенный Ангелами в недро Авраамово, и радующийся вечно радостию неизглаголанною? И для того Апостол, сию утверждая истину, сказал: что ничего не стоят нынешния страдания, в сравнении славы, в каковой праведные явиться имеют (Рим. гл. 8, ст. 18).
Но сколько сие разсуждение ни есть истинно; однако я желаю доказать несколько противное тому: то есть, кто по смерти есть блажен, тот блажен есть и в жизни сей: а напротив, кто несчастлив после смерти, тот несчастлив есть и в сей жизни. Вы же своим вниманием ободрите мое предприятие.
Люди часто ошибаются, когда вещь какуюнибудь не так понимают, как она сама в себе есть. На пример, человек в горячке лежащий желает холодной воды, понимая, что она ему приятна и полезна: а надлежало бы ему ее для себя понимать противною и вредною. Из сего превратнаго понятия выходит, что человек так разсуждающий и поступающий умножает свою болезнь; а иногда и умирает. Люди весьма часто и много ошибаются, что человеческое счастие и несчастие совсем не так понимают, как понимать надлежало. Чтоб истинное и непогрешительное о счастии и несчастии человеческом иметь понятие, надобно всегда принимать в разсуждение два важныя обстоятельства: первое, чтоб не разсуждать по наружности, а по внутренности. Второе, чтоб взирать на продолжение и на окончание того счастия и несчастия.
И что надлежит до перваго, чтоб, то есть, разсуждать не по наружности, а по внутренности; для сего надобно знать, что наружность человека составляют тело и его удовольствия, или неудовольствия: а внутренность его составляют душа и ея удовольствия или неудовольствия. Ежелиб можно было ожидать, чтоб человек мог вместе иметь все удовольствия и телесныя и душевныя, то его блаженство было бы в самом наибольшем совершенстве. Но свойства и природа тела и души, и наше на земли состояние, никак сего вместить не могут. А напротив удовольствия телесныя причиняют нарушение удовольствиям душевным; и душевныя удовольствия всегда приобретаются с некоторым затруднением и оскорблением телесным. В самое на пример то время, когда ты захочеш тело удовольствовать негою и роскошию, душа отягощается невоздержанием, и праздностию разслабляется. Но когда же ты предприимеш душу удовольствовать воздержанием и труда упражнением, тогда надобно будет телу понести несколько тягости и оскорбления. А и то и другое согласить, чтоб, то есть, и душа и тело остались без нарушения своих удовольствий, никак не возможно. А потому и следует, что счастие телесное и душевное не токмо вместе быть не могут; но что при том они суть между собою и различны и противны.
Но пусть так! Однако еще остается затруднение, котораго из сих счастий более держаться надобно. Может быть телесное счастие заслуживает предпочтено быть счастию душевному; так как многие люди то и делают, почитая более счастие наружное, нежели внутреннее. Ибо первое есть и лестнее, и легче и готовее; а второе затруднительнее, тягостнее и отдаленнее. Почему люди и гоняются более за первым, нежели за вторым.
Но чтоб сие человеческое заблуждение обличить и испровергнуть, надобно взять в разсуждение другое нами помянутое обстоятельство; то есть, чтоб взирать и на продолжение и на окончание счастия и несчастия. Ежели которое счастие всегда есть постоянно, и никогда не переменяется во оскорбление и горесть: то счастие есть истинное. А напротив счастие непостоянное и переменяющееся в худой конец, есть не истинное, а только именем есть счастие; а самою вещию есть несчастие.
Сие нет нужды доказывать: вы сами то из опыта ведаете. Ты воздержен, ты благочестив, ты облагодетельствовал других: не льзя сказать, чтоб по сим добродетелям тебя ктолибо дерзнул почесть несчастливым: да льзя ли и то сказать, что ты когданибудь будеш сожалеть, что был добродетелен. Никак! На добродетельнаго лицемерно сие пасть может, а на истинно добродетельнаго никогда. Но напротив ты не воздержен, ты благочестия презритель, ты разоритель многих; не льзя сказать, чтоб по сим порокам можно было тебя почесть счастливым: да не льзя же и того сказать, что хотя бы ты в сих пороках и находил свое удовольствие, дабы после когданибудь сии пороки не поразили тебя сожалением, раскаянием и мучением. А потому и видно, что счастие внутреннее душевное есть истинное, яко постоянное и никогда не переменяющееся; а счастие наружное телесное есть обманчивое, яко непостоянное и переменное.
Так кто же прямо счастлив есть и в жизни сей? Конечно человек добродетельный и внутренним удовольствием душевным наслаждающийся; а не человек порочный, по наружности кажущийся славным и довольным; а по внутренности бедным и разстроенным. Счастие от добродетели происходящее приводит на конец и к блаженству вечному: а мнимое счастие телесное лишается онаго. Почему и есть справедливо, как выше сказали мы, что кто после смерти блажен, тот блажен есть и в жизни сей: а кто несчастлив по смерти, тот есть несчастлив и в сей жизни. Следовательно оное слово, что прежде смерти никто не есть блажен, хотя есть и справедливо; но только по мнению мирскому: а по самой истинне и по основанию веры, есть несправедливо. Но напротив по христианской высокой Философии кто по смерти блажен, тот блажен есть и в жизни сей.
Возмем мы в пример коголибо из святых: возмем великаго Павла. Что он ныне есть блажен, в том никто из христиан не сумнится. Но в жизни сей был он во всегдашних трудах, страданиях, бедствиях, и наконец от Нерона мучительно обезглавлен. А Нерон, что ныне поражен страшным судом правосудия Божия, также не только из христиан, но никто и из человек не сумнится. Но сей Нерон, чудовище человеческое, в жизни сей был в прохладах, и утопал в сладострастиях. Положив сих двух человеков в таковом состоянии одного противу другаго, кто будет столь или малосмыслен, или малосовестен, чтоб дерзнул сказать, что Нерон был счастлив, а Павел не счастлив? Как! Нерон проливал неповинную кровь потоками, был не человек, а зверь кровожаждущий, душу и тело отяготил и осрамил ужасными пороками; и со всем тем был счастлив? А Павел просвещал вселенную, и трудами своими и подвигами созидал блаженство человеческаго рода; однако со всем тем был несчастлив? Никак! сего никто не может сказать, разве нимало незнающий в чем истинное человеческое состоит счастие. Сего никто сказать не может, разве бы кто захотел позавидовать житию Неронову, а возненавидел бы житие Павлово. Никак! Павел блажен теперь на небеси, блажен он был и на земли. Нерон ныне вечно несчастлив; несчастлив он был и на земли.
Но воззрим мы и на празднуемаго днесь Святителя. Пример неудаленный, но очам предлежащий. Ублажаем мы его ныне все едиными усты, яко соединившагося с Богом совершенно, и сладостей райских наслаждающагося. Но я почитаю, что он был блажен и на земли: хотя не таковым блаженством, каковаго ныне удостоился; но покрайней мере был счастливее всех счастливых счастием мирским. Пусть он не имел, как другие, многаго богатства, многой чести, удовольствий роскоши, неги, и увеселений мирских; чего он не токмо не желал, но оное, яко суетное и презирал: но когда был благочестив, воздержен, трудолюбив, бодр, ревностен, незлобив, человеколюбив, отлучен от грешник, то совершенно был счастлив; и жительствуя еще на земли, был он уже выше небес.
Сего счастия и временнаго и вечнаго да удостоит и нас мздовоздаятель праведный, молитвами святителя Алексия, и здесь и тамо блаженнаго. Аминь.
Говорено в Чудове монастыре 1787 года, Февраля 13 дня.
20 апреля 2024 г. (7 апреля ст. ст.)
Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.
Разработка сайта - компания Омнивеб
© 2000-2024 Свято-Троицкая Сергиева Лавра