Учреждение иконописного класса при Троицкой семинарии

В 1740-х гг. в Троице-Сергиевом монастыре происходят изменения в отношении многих сторон монастырской жизни, в том числе и иконописания. Одной из определяющих причин этого процесса стала ситуация, когда все административные должности в монастыре к этому времени оказались заняты образованными иерархами, приехавшими из Малороссии. Именно они стали проводниками новых, западных взглядов во всех сторонах жизни, включая и церковное искусство. Именно в это время в Троицком монастыре зарождается первая иконописная учебная структура.

Начало систематического обучения иконописанию и организация школы связаны, как пишет Е.Е. Голубинский, с учреждением в монастыре в 1742 г. Троицкой духовной семинарии при настоятеле архим. Кирилле (Флоринском). В первый же год оказалось, что часть учеников была не способна к «латинскому» учению. Архим. Кирилл таковых приказал определить «в нужнейшие монастырские мастерства, в особенности, обучать рисованию и иконописи». В январе 1744 г. настоятелем Троице-Сергиева монастыря был назначен архиеп. Арсений (Могилянский), выпускник КДА и Харьковского коллегиума, бывший до этого придворным проповедником. Ему весьма благоволила Императрица, и вскоре он был возведен в сан архиеп. Переславского, а Троицкий монастырь Высочайшим указом стал Лаврой. Возглавив монастырь, владыка Арсений сразу же занялся организацией обучения семинаристов иконописному мастерству – по примеру украинских учебных заведений. В силу разных причин первая такая попытка успехом не увенчалась.

Спустя два года в Лавре был учрежден Духовный Собор, в который вошли: ректор семинарии, префект, келарь, ризничий и соборные старцы. При семинарии, наконец, был открыт класс иконописания - пишет исследователь жизни и деятельности архиеп. Арсения свящ. Николай Шпачинский. Об этом же событии есть краткое упоминание в книге «История Троицкой лаврской семинарии» прот. Сергия Смирнова: «Кроме искусства пения, Лавра признала полезным обучать семинаристов иконописи: класс был открыт в 1746 г. На первый раз из семинарии избрано 8 учеников». Подтверждают дату начала обучения иконописанию семинаристов также и иером. Арсений (Лобловиков), и А.П. Голубцов. Отец Арсений пишет: «В сентябре 1746 г. при лаврской семинарии открыт класс иконописи». Профессор Голубцов утверждает, что было решено «…положить прочное основание при Троицкой Лавре живописной школе, которая 22 сентября 1896 г. не без сознания своих заслуг могла бы праздновать 150-ю годовщину своего существования». Таким образом, все авторы фактическим временем появления в стенах Троицкого монастыря иконописной школы, как учебного заведения, именовавшегося тогда чаще иконописным классом и состоявшего из 8-12 человек, считают 1746 г.

Важно отметить причины, побудившие священноначалие Лавры к созданию иконописного класса. По мнению А.П. Голубцова, таковые лежат исключительно в практической плоскости. Это хорошо видно и из характера деятельности архиеп. Арсения – человека «много видавшего на своем веку, и с первых же шагов управления Лаврой, заявившего себя не только способным администратором, но и расчетливым хозяином». Преосвященный Арсений, так же как и его предшественник, держался такого правила, чтобы все работы в Лавре производились не подрядом, а лаврскими мастеровыми людьми, и чтобы мастеровых людей было изобильно. Владыка, стараясь об этом, велел определять служительских детей к мастерам для обучения. С этой же целью создается из семинаристов и иконописный класс. Подтверждение этому находим в работе Н. Знаменского «Духовные школы в России до реформы 1808 г.», где он пишет: «Знания общеобразовательного характера попадали в ее (семинарии) курс, можно сказать, только случайно, или вследствие признания их полезными для изучения специальных предметов, или по их надобности, так сказать, для домашнего обихода сословия, чем, например, мотивировано было введение в Троицкой семинарии классов математики и иконописи». Таким образом, главная цель введения систематического школьного обучения иконописанию и создание для этой цели иконописного класса была чисто утилитарная. О богословской значимости иконы, духовной высоте образа, сохранении древней традиции тогда никто не задумывался.

Среди первых учеников иконописного класса А.П. Голубцов называет: Сидора Ленькова, Ивана Желтухина, Алексея Муратова, Ивана Токарева, Ивана Устинова – детей разночинцев, а также троих из духовного сословия: сына свящ. Григория Клементьевского и дьячковых сыновей Петра Андреева и Федора Хрептовского. Несколько позже к этим восьми были присоединены еще трое: Петр Благовещенский, Иван Митневский, Федор Кириллов, а еще через год – служительский сын Николай Рагозин. Часть из этих учеников обучалась полностью на своем коште, другие получали от Лавры обеды. Все ученики пользовались закупленными в Санкт-Петербурге для обучения материалами и пособиями. В целом, все они были бедны, терпели нужду, но, несмотря на это, примерно учились. Распорядок дня учащихся был достаточно напряженным: «Ученики ежедневно, кроме праздников, занимались 10 часов в день, с 6 до 12 часов утра, после обеда с 2-х до 7-ми часов вечера, а в воскресные и праздничные дни приходили рано поутру в церковь Богоматери и пели на клиросах».

Первым учителем отобранных учеников был живописец Николай Степанович Каменский из г. Нежина, который еще в 1744 г. был приглашен для обучения семинаристов живописному мастерству, но, будучи постоянно привлекаем к различным другим работам, связанным к тому же с отъездами из Лавры, не смог сразу заняться с учениками. Только после вмешательства наместника начались регулярные занятия. Каменский должен был отчитываться об успехах учеников перед руководящим органом Лавры – Учрежденным Собором и настоятелем монастыря. Первые учебные рисунки были представлены в январе 1747 г. Через год были представлены и «картины». Результатами обучения Учрежденный Собор остался доволен. Учеников отметили, назначив им вознаграждение в виде хлебного и денежного жалованья.

Архиеп. Арсений был, безусловно, хорошим руководителем. О вкладе, который он внес в устроение Лавры и семинарии пишут А.П. Голубцов и иером. Арсений. Впрочем, не совсем понятно, почему ни они, ни другие досточтимые авторы не называют имени человека, без которого, совершенно очевидно, устроение иконописной школы могло бы затянуться на значительно больший срок. Речь идет об архим. Иоасафе (Горленко), будущем святителе Белгородском, бывшем при архиеп. Арсении наместником Лавры. Так, отец Н. Шпачинский, перечисляя членов Духовного Собора, даже не называет среди них наместника отца Иоасафа, хотя наместник не только входит в члены Собора, но и по праву является в нем первенствующим.

Подробный рассказ о деятельности архим. Иоасафа в Троицком монастыре мы находим в его житии, составленном в 1911 г. прот. А.И. Маляревским, а также в работе еп. Белгородского Никодима (Кононова) «Святитель и чудотворец Иоасаф, епископ Белгородский». Должность наместника архим. Иоасаф занимал немногим больше 3-х лет – с 1745 по 1748 гг. Одновременно он оставался и настоятелем Лубенского Мгарского монастыря. За этот небольшой срок будущий святитель успел немало потрудиться. Через год с небольшим после перемещения отца Иоасафа в Лавру (17 мая 1746 г.) сильный пожар и сопровождавший его грабеж произвели в ней большие опустошения. Будущему святителю пришлось заново поднимать монастырь после разрухи, да и вновь организованная семинария требовала большого внимания и попечения. Видится несколько странным то обстоятельство, что одни авторы относят труды по восстановлении Лавры после пожара и устроению иконописной школы только архиеп. Арсению (иером. Арсений, А.П. Голубцов, Е.Е. Голубинский, Н. Шпачинский), а другие (прот. А.И. Маляревский) говорят исключительно о заслугах наместника архим. Иоасафа. «Все эти сложные и хлопотливые работы легли на Учрежденный Собор, и главным образом, на его председателя – архим. Иоасафа», – пишет отец А. Маляревский и перечисляет далее многие работы, которые предстояло восстановить после пожара. Нигде он не упоминает о том, что все эти работы выполняются по согласованию и с благословения настоятеля Лавры. Наиболее объективным в описании этого периода и этих событий представляется труд преосвященного Никодима (Кононова), преемника свт. Иоасафа по Белгородской кафедре. Владыка Никодим пишет: «В Лавре архим. Иоасаф действовал, как наместник, во всем согласно с волею настоятеля преосвященного архиеп. Арсения, и мало сохранилось документов об его деятельности. Но несомненно то, что он подготовил всё нужное к обновлению обители, которое было уже закончено его преемниками». Представляется, что в данной ситуации нет необходимости разделять труды и заслуги двух выдающихся иерархов, ведь каждый из них, находясь на своем месте, выполнял свои обязанности. Как пишет в вышеупомянутой работе владыка Никодим: «За время служения в Лавре архим. Иоасаф явил себя весьма ревностным и полезным соработником ее настоятеля священноархимандрита Лавры и архиеп. Арсения». Соработничество и взаимопонимание – вот те единственно правильные слова, которыми следует определить характер деятельности двух иерархов. Тем более, что архиеп. Арсений, как член Святейшего Синода, в течение большей части года находился в Санкт-Петербурге и потому в деле управления монастырем вынужден был полагаться на ближайшего сотрудника – лаврского наместника.

Еще одним доказательством такого соработничества настоятеля монастыря и его наместника является факт приглашения в Лавру летом 1747 г. иконописца из Малороссии иером. Павла (Казановича), с именем которого все исследователи связывают начало деятельности иконописной школы в Троицкой Лавре. Трудно однозначно сказать, почему было принято решение вызвать в Лавру еще одного иконописца. Возможно, что нужны были дополнительные силы для восстановительных работ после пожара. Вполне возможно, что, проводя политику замещения всех начальственных должностей образованными выходцами из Украины, отец Павел казался преосвященному Арсению более предпочтительной фигурой, нежели Н. Каменский. Возможно, и то, и другое, но факт тот, что 18 июля 1747 г. иером. Павел прибыл по запросу архиеп. Арсения из Киево-Межигорского монастыря с двумя своими племянниками Бороховичами – Игнатием и Яковом. Если вспомнить, что архим. Иоасаф самым тесным образом был связан с упомянутым Киево-Межигорским монастырем, а именно, в пещерном храме этого монастыря в 1725 г. он был пострижен в рясофор, а двумя годами позже, в 1727 г., – в мантию, то становится очевидным, что рекомендовал архиеп. Арсению пригласить известного иконописца «для исправления случившегося живописного и рисовального мастерства и для обучения этому мастерству семинаристов» лаврский наместник Иоасаф, лично знавший отца Павла (Казановича). Н. Каменский в феврале 1748 г. покинул Лавру и уехал в Петербург, передав своему преемнику учеников, все инструменты и живописные принадлежности.

О деятельности немолодого уже, но опытного и активного отца Павла (Казановича) достаточно подробно рассказано в работе А.П. Голубцова. Иеромонах много трудился в Лавре как иконописец, наблюдая и за всеми остальными мастеровыми людьми, а также твердою рукой взялся за обучение семинаристов. По словам А.П. Голубцова, был он очень требовательным, даже суровым в вопросах дисциплины учителем, не терпел безделья. Сам трудившийся не покладая рук, он того же требовал и от учащихся. Усилив дисциплину, в вопросах обучения отец Павел не стал вводить никаких новшеств и пошел по пути, обозначенному Н. Каменским. Семинаристы продолжали под постоянным присмотром учителя рисовать карандашом и писать красками. Образцами для них служили те же рисовальные и кунштовые книги, к которым добавились еще купленные преосвященным Арсением «печатные картины искуснейшего мастерства на двадцать рублев». С разрешения Учрежденного Собора в феврале 1753 г. отцом Павлом были куплены дополнительные пособия: разных размеров картины и гравюры, всего 258 листов. Картины эти считались «самых хороших кунштов», среди них в отчетных документах упоминается среди прочих 30 икон Бога Отца со Святым Духом, о запретах Стоглавого Собора, о неизобразимости Бога Отца в данной ситуации не знают или просто не вспоминают. А также таблицы из рисовальных пособий Иоганна Даниеля Герца, Гильбта, Марилье, гравюры немецких и французских мастеров.

В библиотеке Лавры до революции еще сохранялись эти гравюры и таблицы, по которым учились подопечные Каменского и иером. Павла. А.П. Голубцов писал, что подавляющее большинство из них составляли композиции в картушах с изображением символических явлений природы: солнца, планет и различных стихий с их обитателями. Сам отец Павел, восстанавливая после пожара храмы Лавры, написал среди прочих работ на Предтеченской церкви «компердыменты около окошек и окон вверху над крышкою; а ниже крышки компердыменты и ангелы с фруктами».

Можно предположить, что при таких тесных связях с Украиной для обучения семинаристов могли использовать так называемые «кужбушки» – альбомы образцов, которые были приняты при обучении живописцев в Киево-Печерской Лавре. О том, что и в Киево-Могилянской академии, и в Киево-Печерской Лавре в 1-й половине XVIII в. уделялось большое внимание художественному образованию, а в последней была создана и специальная школа с «своебразною системой образования», – пишет исследователь украинского искусства П.М. Жолтовский.

Безусловно, обучение на подобных образцах во многом сформировало вкусы первых учеников иконописного класса, ставшего именоваться при иером. Павле живописной школой. Под его влиянием ученики перешли от традиционного византийско-русского направления к новому. Иконы они стали писать «по-итальянски», с учетом законов перспективы и правильного освещения, научились украшать росписи орнаментами из картушей, вазами с цветами и гирляндами. Новое направление надолго утвердилось в стенах обители. Вероятнее всего, отцом Павлом были привнесены в лаврское иконописание и новые технологии. Украинские иконописцы уже с середины XVII в. начали применять кроме темперных и масляные краски. Маслом прописывали изображение сверху темперного подмалевка, преимущественно, при моделировании ликов и открытых частей тела. В темперу примешивали также масляную краску при исполнении драпировок, что придавало живописи большую фактурную выразительность.

Авторитет отца Павла был столь высок, что к нему стали приезжать учиться издалека: в 1752 г. приехал из Славонии иеромонах Орховицкого монастыря Захария Алексеев, а в 1758 г. – некий служительский сын из Новгородского Антониева монастыря.

Безусловно, в том, что лаврское иконописание в середине XVIII столетия проникается новым, западным духом, есть влияние времени и окружающей действительности. Преосвященный Арсений, и будущий свт. Иоасаф, являясь людьми своего времени, являлись активными проводниками этих художественных тенденций.

Источник: Армеева Л.А. Иконописная школа в Тр.-Серг. Лавре: история и современность. – М.: Подмосковье, 2015. С. 30-36.


29 января 2020

< Назад | Возврат к списку | Вперёд >

Интересные факты

«Дело бывших монахов Троице-Сергиевой Лавры»
«Дело бывших монахов Троице-Сергиевой Лавры»
17 февраля 1938 года — особенный день в истории Троице-Сергиевой Лавры и Радонежской земли. В этот день были расстреляны несколько человек лаврской братии, а также духовенства, монахинь и мирян Сергиево-Посадского благочиния.
Подписание Екатериной II указа об учреждении Сергиевского посада
Подписание Екатериной II указа об учреждении Сергиевского посада
22 марта (2 апреля н. ст.) 1782 года императрица Екатерина II подписала указ, одним из пунктов которого повелевалось учредить из сел и слобод близ Троице-Сергиевой Лавры лежащих, «посад под имянем Сергиевской и в нем ратушу...».
Учреждение братского кладбища Троицкой обители
Учреждение братского кладбища Троицкой обители
23 марта 1861 года митрополит Московский и священноархимандрит Троице-Сергиевой Лавры Филарет (Дроздов) благословил учреждение на восточной окраине Посада «киновии усопшей братии Лавры» или, другими словами, братского кладбища Троицкой обители...
Исцеление крестьянки И. В. Фомичевой у мощей преподобного Сергия
Исцеление крестьянки И. В. Фомичевой у мощей преподобного Сергия
20 марта 1909 г. крестьянка Тверской губернии Ирина Васильевна Фомичева, 25 лет, получила исцеление ног у мощей преподобного Сергия.
Крестный ход вокруг Сергиева Посада
Крестный ход вокруг Сергиева Посада
В праздник Покрова Божией Матери в 1812 году по благословению митр. Платона (Левшина) наместник Троице-Сергиевой лавры совершил крестный ход вокруг Сергиева Посада для избавления города и обители от французов.