В день святаго Царевича Димитрия

СЛОВО

В ДЕНЬ СВЯТАГО ЦАРЕВИЧА ДИМИТРИЯ.

Совершая летнюю память Благородныя Царския отрасли, кровию мученическою, яко порфирою украшенныя, принесем Богу благодарение, яко действием таковых празднований руководствует Он нас к истинному любомудрию. Там наипаче нужна помощь свыше, где слабы человеческия силы, и терпение наше искушается. Судьба, которую испытал на себе торжествующий днесь мученик, всех увещавает нас, дабы всякия, от Бога насылаемыя, искушения сносить великодушно, и тем подкреплять себя утешением, что, естьли праведник страждет от людей, от праведнаго Бога без воздаяния и прославления не оставляется.

Но как совсем тем слабый земнородный желал бы будущия благия надежды иметь совокупно с спокойною здесь жизнию; тем паче, что иногда о будущем он еще и колеблется, или по крайней мере не довольным почитает утешать себя токмо будущим, когда в настоящем видит одни безпокойства и напасти, то чем сие сильное для человека искушение уврачевать, и отвратить самое трудное препятствие к великодушному в подвиге добродетели прохождению, разсудим о том настоящею беседою.

Желаем мы все вечно быть блаженными: но не меньше хощем, чтоб притом и сия жизнь протекала для нас в спокойствии и радости. Ибо человеку естественно желать, чтоб никогда не быть нещастливым. Но сие с одной стороны слово Божие почитает не возможным. Тесен, говорит, и прискорбен путь вводящий в живот:¹ и многими скорьбми подобает нам внити в царствие небесное.² Да и сколько священная история ни представляет угодивших Богу, все они прошли огнь и воду, и таковым уже образом взошли в покой свой. Все питались хлебом оскорбления, и растворяли оной слезами горестными. Однако при таковом слова Божия и безчисленных примеров доказательстве, не оставляет с другой стороны оноже нас уверять, что в самой жизни сей, никто не спокоен, никто не радостен, как токмо один добродетельный муж. Глас веселия и радования, говорит оно, в селениях только праведных.³ Мир мног любящим закон твой, поет Давид:⁴ и блажени непорочнии в пути:⁵ то есть, путем жизни сея непорочно шествующие суть блаженны, суть щастливы. И когда грешным, глас закона вопиет, да погибнут от лица Божия, а праведницы одни, прибавляет оно, да возвеселятся.⁶ И несть радования нечестивому, глаголет Господь:⁷ то есть, развратный не может чувствовать истинныя радости: следовательно, она единым добрым душам предоставляется; да не в будущей токмо, но и в жизни сей. Ибо все приведенныя свидетельства не об оной токмо гласят жизни, но и о сей настоящей.

Как же нам сие согласить? Как зделать, чтоб для праведнаго и земля пременилась в небо, и сия юдоль плачевная стала раем, или по крайней мере чувствуемым началом вечных утех?

Сие удобно мы при помощи Божественныя истинны учиним, естьли только разберем обманчивыя человеческия понятия. Мы часто не так вещь понимаем, как она сама в себе есть: и сносноб было, естьлиб в сем одна только была мысленная ошибка. Нет: из сего ошибочнаго понятия выходит, что мы иногда о том радуемся, что должно было оплакивать; а о том печалимся, что должно было нас утешать: того отвращаемся, чего всемерно надобно было искать; а того ищем, чего всеми образы надлежало убегать. А по тому часто в том ставим нещастие, что благополучие наше составляет; а то почитаем щастием, что есть источником нещастия и погибели.

Видим мы, что добродетельные люди, безпокойствам и страданиям иногда подвергаются, и их потому вносим в число нещастливых: а истинна Божия утверждает, что они всегда спокойны и блаженны. Видим, что худые люди иногда в прохладе и веселиях препровождают свои дни, и их щастию завидуем: а слово Божие утверждает, яко несть радости нечестивому. Сие происходит оттуду, что в ином поставляем мы щастие и нещастие; а в ином определяет то слово Божие.

Да как, де, может почесться тот щастливым, коего клеветы и гонения отягощают? Но для чего мы же видя, что человек, в должности исправный, отягощает себя трудами, обливается потом, проводит ночи без сна, дабы обществу услуги оказать, и тем снискать себе довольство и честь; для чего мы же таковаго мужа нещастливым почитать не дерзаем? А паче почитаем его человеком честным, и отдаем справедливость, что он умеет созидать щастия своего храмину. А сии труды, сии поты, сии безсонницы, сии заботы рачительнаго человека, не меньше могут отяготительны быть, как других клеветы и гонительныя зависти.

Да по клеветам, де, и гонениям иногда добрый человек лишается всего, и самой случается подвергается смерти. Но мыже тако судящие, в другом случае с бодрым духом идущаго на оборону отечества, предающагося всем опасностям и шествующаго в самое лице отверзстых челюстей смерти, мы же для чего таковаго не почитаем нещастливым, а напротив его ублажаем и прославляем? Долг отдать естеству, необходимо всякому должно; а каким образом за предел жизни сей прейти, в том не много есть важности, толькоб способ тот был честной, и без нарушения нашея чести и совести. Да не кто от вас постраждет, яко убийца, или яко тать, или яко злодей, или яко обидчик; аще же, яко христианин, да не стыдится, да прославляет же Бога в участи сей, зело благоразумно учит нас святый Петр.⁸ Нет в том нужды, что страдательным кто способом оканчивает подвиг жизни сея. Часто обыкновенно случающияся при смерти болезни, не меньше мучения причиняют, как и самыя страдания мученическия.

Мы говорим, что как может назваться щастливым тот честной человек, каков например был святый Павел, который по многих трудах и заслугах препроводил жизнь в бедах, а окончал оную в страданиях? Но не льзя нам его оплакивать. Мы лучше вопросим его самого, как он о таковом своем положении разсуждает? Но вот что он говорит: Радуюся во страданиях моих.⁹ Ах! как совсем не ожидаемый противу нашего о нем понятия ответ! Мы болезни его слезами утешать готовились: а он весело восклицает: радуюся во страданиях моих. Да и Спаситель сам, когда Его, идущаго на смерть, благочестивыя жены оплакивали, почитали, видно, в мыслях своих Его нещастливым, сказал им; дщери Иерусалимстии! не плачитеся о мне: а себе оплакивайте и чад ваших.¹⁰

А сие доказывает, что нещастие истинное состоит в одной только развратности; а щастие в совести незазорной, а по тому спокойной и всегда радостной о Господе. Не должна нас обманывать наружность одна. Не дети бывайте умы, увещавает Апостол.¹¹

А из сказаннаго должны мы заключить, что к истинному блаженству путь есть и тесен и пространен, и прискорбен и весел, и труден и удобен. Есть тесен по наружности чувства не услаждающей: но есть пространен по внутреннему радости Божественныя изобилию. Ибо Бог есть, Ему же в радости воспевает Давид:¹² в скорби распространил мя еси:¹³ и широка заповедь твоя, Боже, зело. Есть прискорбен по мнению мира: но есть весел по просвещенному о нем понятию. Есть путь труден тому, котораго ноги запутаны сетями страстей и пороков: но есть удобен для онаго, который может с Пророком восклицать:¹⁴ и хождах в широте, яко заповеди твоя взысках. Почему шествуя таковым образом, можем мы соединить надежду небесныя радости с спокойствием земным. Можем так достигнуть пристанища вечнаго спасения, что и в самом сем бурном плавании останемся с духом укрепленным, благим упованием и внутренним спокойствием. Бог не дал нам сию жизнь для мучения; а паче, чтоб мы участники были Его совершенств, а потому и блаженства Его. От нас зависит сохранить сие благое творческое намерение, или оное превратить к нещастию своему.

Се ныне празднуемый мученик, блаженный Димитрий, слову нашему есть утверждением. Сей благоуханный цвет увял прежде времени от руки насильственной. Но что сие ему повредило? Он совершенно доцвел в вертограде райском, и принес плоды безсмертныя. Они не токмо для него усладительны, но и для нас самих. Сие благоухание сообщил Бог и самому телу его, яко ковчегу блаженныя его души. Мы из сего ковчега почерпаем, да и будущие роды почерпати будут источник благодати, ко всегдашнему нашему наслаждению и любомудрию, к его же имени вечному и славному проповеданию.

Почему памятуя сие, да ободряем себя в подвиге жизни сея, и наружными затруднениями да не колеблемся, толькоб дух наш был чист и непорочен пред Господем: да и не может наружность поколебать, когда таковою оградою сердце ограждено. Аще Бог по нас, кто на ны? Аминь.

Сказывано в Москве, в Архангельском соборе, 1780 года, Маия 15 дня.