В неделю вторую великаго поста

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ВТОРУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА.

Ктоб мог не почувствовать удовольствия, слыша, что разслабленный от долговременнаго и тяжкаго своего исцелен недуга? Ибо хотяб мы и никакова с больным не имели участия; но и сами по человечеству различным болезням подвержены быть можем, да и бываем. Так же не льзя не возъиметь добраго и почтеннаго мнения о том, который исцелил бы от претрудной болезни, не только отдая справедливость его искусству и человеколюбию, но и сами имея надежду от него получить облегчение, естьлиб что подобное и нам случилось.

Но ныне в Евангелии слышим противное тому. Был человек всем телом разслабленный: лежал на одре яко мертвец без всякаго движения; токмо стонал, и приводил всех в сострадание о себе. Но возставлен и в совершенное приведен здравие небесным Врачем, способом ему единому известным. И ктоб подумал, чтоб сыскались столь развратные люди, которыеб сие приняли с неудовольствием, с досадою, с роптанием, и с мщением противу исцелителя? Однако сыскались столь поврежденныя совести, которые поступку для человечества благодетельную протолковали в соблазн. Что сему было причиною? Зависть. О корень горести из злаго сердца произрастающий! О страсть постыднейшая! Она добрых оклеветывает, а сама себя терзает. Другим препятствует; да и сама себя запутывает. Но притом, чем более честных унижает, тем более их прославляет, а себя безчестит. Что усмотрим из следующаго разсуждения.

Зависть есть внутреннее страдание по причине щастия другаго. Сие противу естественнаго порядка. Ибо щастие должно производить удовольствие, радость, спокойствие. А завистливой напротив тем же самым смущается, терзается, мучится, сохнет. Для чего? для того, что щастие не его собственное, а другаго. Ибо зависть раждается от двух причин: или от того, что другой имеет, да он не имеет; или от того, что хотя он и имеет, но для чего тоже имеет и другой. И то и другое есть превратно и постыдно: и то и другое само по себе не есть причиною смущения, а сорадования.

И вопервых надобно ли завидовать и терзаться, когда другой то имеет, чего не имею я. Другой то заслужил; другой того достоин. Почему самая правда требует, дабы его отличныя дарования, и отличныя заслуги без особливаго награждения не оставались. И как разделитель даров есть сам Бог, и по правосудию своему воздает Он всякому свое, то должен ты некоторым образом роптать на самого Бога, что Он не так располагает, как бы тебе слабому смертному хотелось. Ты бы желал, чтоб премудрое Его мира управление было зависимо от твоего суда. Сколь сие дерзновенно! Ты кто еси судяй чуждему рабу:1 кольми паче дерзающий предписывать Господу твоему? Вместо того, чтоб завидовать другому и роптать, постарайся сам таковые же снискать достоинства. Потрудись, попотей, буди столько же искусен, верен, прилежен, ревностен, как и другой. Притом моли Вышняго всех вещей распорядителя: толцай непрестая в двери Его милосердия; и ожидай от Него праведнаго воздаяния со всяким терпением. Но ты напротив разслабляя себя леностию, ропщешь, для чего прилежание и труд награждается. Утопая в роскоше, негодуешь, для чего воздержный всем изобилует. Ни к чему не имея ревности, смущаешся и терзаешся, для чего ревность и верность превозносятся и прославляются. Отъими сам от себя все сии претыкания, и откроются тебе ко всему пути гладки, и дверь славы отверзется тебе. Но я, де, не меньше, или и больше его достоин. Кто сие говорит? Ты сам: ты сам себя делаешь судиею заслуг своих. Кто сие без досады может стерпеть? Ты со излишеством самолюбив. Ты малейшия свои заслуги и дарования можешь себе представить величайшими. Ты по тому же самолюбию можешь и не видеть своих недостатков, а другаго совершенств и заслуг. Они кажутся тебе малыми: но не такими они суть пред очами безпристрастнаго начальника: кольми паче не такими суть пред чистейшими очами Бога испытующаго сердца наши и утробы. По чему более причины есть верить других начальников о тебе суду, тебя неспособным или недостойным признающему, нежели собственному твоему самого себя возвышающему, а унижающему других.

Но положим, что человеческий суд обходя тебя, а другаго награждая и возвышая, погрешает, что и подлинно быть может; да и нередко бывает. Но почто опорочивать суд Божий? Мы по основаниям не токмо веры, но и самого естества признаем и исповедуем, что промысл божественный во все входит, и все до малейшей вещи управляется им. Бог; истинна дела Его, и вси путие Его суд: Бог верен, и несть неправды в нем.2 Господь мертвит и живит, низводит во ад, и возводит: Господь убожит и богатит, смиряет и высит: воздвизает от земли убога, и от гноища воздвизает нища, посадити с могущими людей.3 Можно ли уже подумать, чтоб и сей погрешал праведнейший суд?

Но Бог, де, попускает: и потому сие бывает ему попущающу, а врагу действующу. Изрядно. Но Бог ничему быть не попускает, разве с наилучшим намерением и к благу общему. Почему ведаешь ты, что сие, чего ты ищешь, но не получаешь, что сие не к лучшему твоему служит добру? А притом чем утвердишь, что сие щастие, коему ты в других завидуешь, не обратится наконец к большему их нещастию? Множайшие имеем мы примеры, что возвышенные тем тяжчае пали, чем более превознесены были, и великое богатство собирателям его обратилось во вред. А напротив многие в тихом состоянии спокойно жизнь свою скончали, и убожество предохранило их от многих искушений. И потому то, на что ропщешь ты, может быть составляет щастие твое: а напротив, чему ты завидуешь, может быть того к нещастию приуготовляет. Судьбы Божия бездна многа: надобно суду Его повиноватися с терпением: Он Отец всех: все дети Его равно любезны Ему: а только сына роптателя отвращается Он.

Но разсуди и сие; возвышенные на достоинства и снабденные богатством, [ибо сии наипаче суть предметы зависти] или хорошо проходят высокия звания и в пользу других, и богатство употребляют по благопристойности и к других помощи: или напротив и должности и богатства свои превращают во зло. Ежели принять первое, то нет причины зависти; разве бы ты захотел самую ненавидеть добродетель: а напротив надлежит радоватися и благодарить промысл, что таковым достойным поручил он дары свои. Естьли же они не таковы; высокими должностями только гордятся и презирают других, и богатство расточают на одни роскоши и сладострастия, то не для чего опять завидовать; а напротив сожалеть, что беснуемому дан в руки ножь; и не для чего тебе ему более зла желать. Самая праведная судьба таковых скоро постигает, и наконец покроет их стыдом и срамотою. И так перестань завидовать: почти суд Божий, и не возносися противу онаго. Ибо сколькоб очи человеческия ни были высоки, но очи Господни превознесеннее, и будет день, егда падет всякая высота человеческая, и вознесется Господь един в день оный.4

Естьли же нет причины завидовать тому, который имеет то, чего ты не имеешь, и почитаешь себя обиженным; то уже можно ли завидовать тому, что имеет другой, чего и ты не лишен? В Евангелии упоминается, что один позавидовал, что ему более времени работавшему дано столько же, сколько и другому работавшему чрез меньшее время. Ему на то дому Владыка сказал: умолчи: почто око твое лукаво, яко аз благ есмь?5 По что ты завидуешь тому, что я милосерд? Я тебе должное отдал! Не мешай ты моей щедроте изливатися изобильно. Притом знай, что труд не временем оценяется, но прилежанием и усердием, может иной по усердию своему и прилежанию в кратчайшее время больше зделать, нежели другой тоже во время должайшее.

Почто убо завидовать соучастнику благополучия твоего? Тебе желается одному все занять; одному всем распоряжать. Горе вам, вопиет Пророк, совокупляющим дом к дому, и село к селу приближающим: Еда вселитеся едини на земли?6 то есть, желая все у всех отнять, и всех отвсюду изгнать, разве одни вы будете населять землю? Но притом осмотрись и узнай свою ошибку. Ты завидуя другому, его возвышаешь, а унижаешь себя. Ибо приметив другие твою страсть, тем более отдадут ему справедливости; а тебя в мнении своем унизят, почитая, что ты охотник разсматривать чужия недостатки; а свои тем менее примечаешь.

Да хотяб сего и не последовало, но почто себя безпокоить, и других к своему недоброжелательству располагать? Обыкновенно говорят, что завистливому не надобно желать другаго наказания, как какое сам себе он делает. Он сам себе мучителем, не находя ни какой пользы, кроме вреда. А кто так к себе зол, к кому добр будет? И так чтоб тебе пожалеть другаго, пожалей самого себя. Буди друг другим, естьли от других желаешь любим быть.

Посмотри на нынешних фарисеев, Христа хулящих за изцеление разслабленнаго. Хотя они и дали вид своего соблазна, что он, яко Бог, отпущает грехи. Но сие злостное было толкование. Отпущение грехов было не видимо; и потому меньше народ поражало; а удивляло его более, что словом изцелен разслабленный. Сие более открывало славу врача. Сия-то слава завистливыя их сердца уязвила. Но как сие, яко очевидное, оспорить они не могли, то протолковали в соблазн отпущение грехов; хотя и сие было не сумнительно. Ибо когда разслабленнаго исцелил единою силою слова своего, то не было сумнения, что может он разрешить и узол греховный. Но злоба зависти очи их ослепила. Вот кому уподобляется завистливый! Паче же самому духу неприязни, который, как всем известно, по зависти изгнал из рая прародителей наших.

Да отвергаем сей Богоненавистный порок. Да будем ко всем доброжелательны. А естьлиб и открывались случаи, что по мнению нашему возвышаются и богатятся недостойные: мы должны затвердить в сердце, и говорить при таких случаях с спокойствием: не я им судия: есть судяй на небесех праведно, иже воздает и воздаст комуждо по делом его. Аминь.

Сказывано в Москве, в Чудове монастыре, 1780 года Марта 15 дня.



Оглавление

Богослужения

29 марта 2024 г. (16 марта ст. ст.)

Частые вопросы

Интересные факты

Для святой воды и масел

Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.