В день Святителя Николая

СЛОВО

В ДЕНЬ СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ.

Празднуем мы день великаго в пастырях святителя Христова Николая, который столько церковь Божию прославил святостию жития своего и рачительным пастырскаго звания исполнением, что заслуживает всегда восхваляемь быть православных соборами. Почему вы, благословенные церкве чада, благое избрали дело, собравшись почтить общаго отца, словесныя овцы истиннаго пастыря, любители благочестия ревностнейшаго веры защитника, требующие Божией помощи теплейшаго о нас к Богу предстателя. Ибо какое должно быть приятное зрелище для обитающаго днесь в селениях небесных, и на нас взирающаго святителя Николая, когда он призирая на землю, видит, что и доселе, чрез толикия века в сем граде, в сем храме те же совершаются тайны, которыя и он тогда в чистоте духа Богу приносил; те же священные обряды, которые и тогда были славныя православия знамения; ту же продолжающуюся архиерейства благодать, которою и он столь достойно облечен был; то же проповедуемое Божие слово, которое и его возвещали богогласныя уста; также, как и в его время; благочестивый народ во храм собирающийся, и со вниманием приемлющий наставления спасительныя. Сколь приятно для него должно быть таковое зрелище!

Но разсудите, сколькоб при сем умножилась небесная радость его, естьлиб увидел он нас подражателями и добродетелей своих. Ибо без сего все сие будет обряд, подлинно блистательный: но обряд, то есть, тело души не имеющее, или что еще и горше, лицемерие.

Почему, чтоб не помрачать нам светлости праздников христианских, общим разсуждением разсмотрим мы, с каким расположением должны мы приступать ко отправлению священных закона действий?

Человек состоит из тела и души. Сии две существенныя человеческаго состава части так между собою связаны, что одной части действия без действий другой части быть не могут, или быть не должны. На пример: естественно радость или печаль душевная некоторыми знаками всегда и на теле открываются: так как и здравие и болезнь тела и в душе надлежащия производят чувствования.

Служение Богу из всех действий человеческих есть знаменитейшее: и сие действие не только по должности закона, но и по естественному учреждению должно быть и внутреннее и внешнее, и душевное и телесное. Не льзя служения Богу совершать, когда того не чувствует душа: но также не льзя, чтоб душевнаго жара благочестивыя чувствования некоторыми знаками на теле не открывались. Когда прямо воспаленно сердце твое любовию к Богу, не льзя, чтоб тело твое тогда было недвижимо, яко древо неодушевленное. Надобно, чтоб тогда и очи и лице твое сияли внутренняго услаждения знамением: надобно, чтоб тогда отверзлись уста твои, и радостно восклицали: Вся кости моя рекут: Господи, Господи, кто подобен тебе!1

Когда паки истинным раскаянием сокрушается дух, и представляет себе множество произвольных слабостей: возможно ли, чтоб очи тогда не воскипели слезами, и внутренность не обнаружилася бы воздыханиями?

Когда же паки поклонениями падаем мы на землю, или преклоняем колена, или воздеваем руки, по долгу закона, и по учреждению естества: не льзя, чтоб тогда и дух наш не смирял себя пред Богом, и не представлял его величества, а своего ничтожества. Когда уши простираем к слышанию слова Господня: не льзя, чтоб мысль того не воображала, и не услаждалася бы истинною Божиею. Когда поставляем свещу, когда возжигаем фимиам, когда целуем святых икон изображения: не льзя опять, чтоб в то же самое время душа наша никаковаго в сих действиях не принимала участия. По сему и о прочем разсуждать нам должно.

Не льзя, говорю, чтоб и внешния закона действия внутренность самая не ощущала. Не к тому сие говорю, чтоб сего самым делом по нещастию нашему не было: но что сему быть не должно. Ибо, когда о нравах разсуждают просвещенные люди: тогда все оное, чему быть не должно, почитают быть и невозможным: так как естьлиб ты принимал устами и гортанию пищу, но ни мало бы не насыщался; сей случай естественно может почитаться невозможным, и толькоб сие могло приключиться человеку спящему.

Но когда уже самый печальный опыт не редко доказывает, что мы внешния закона действия или обряды совершаем исправно; а внутренность в том ни малаго участия не приемлет: то и весьма надобно удивляться, от чего бы состав наш чрез сие как бы на двое раздирался. Иное оказывает внешность; а иное есть во внутренности: иное на лице; а иное на сердце. Пусть бы мы пред людьми притворялися: но возможно ли притворяться пред тем, который испытует сердца и утробы?2 Естьлиб сие делали мы, как говорит Евангелие, да видими будем от человек:3 то какое должно быть ослепление, чтоб угождать человеческим очам, думая скрыться от того, который призирает на всю землю, и творит ю трястися?4

Сие, думаю, наиболее происходит от следующих причин: 1е. От малаго в законе Божии просвещения. Часто человек ни величества Божия, ни самаго себя прямо не понимающий, почитает, что он совесть грехами возмущенную довольно успокоил, когда наружные церковию предписанные обряды совершил. Но О! сколь бы он удивился или и ужаснулся, увидев свои недостатки, когдаб внимательнее вникнул в книгу закона Господня. Да для сего кажется и не великое просвещение нужно. Мы и у людей когда чего просим, или в чем извиняемся; но естьлиб они приметили, что мы только вид один делаем, а к ним ни любви в нас нет, ни сердечнаго признания: то едва ли бы наше или прошение исполнили, или извинение приняли. Однако, чего мы пред людьми делать стыдимся, то пред Богом творити дерзаем. Столько-то во многих недостаточно есть знание закона.

Вторая причина есть развлечение мыслей. Мы на труды и суеты в жизни сей осуждены судьбою праведною: но поистинне мы же те суеты добровольно сами более умножаем, нежели сколько Бог во гневе своем благоволил нас оными наказать. Вместо того, чтоб стараться добродетелию сие иго облегчить, ежедневно оное сами для себя отягощаем. Когда разобрать человеческую мысль: оную найдем различными попечениями, замыслами, прихотями, тщетными желаниями, суетными надеждами, неосновательными страхами столь отягощенну и стесненну; что подлинно истинному благочестия чувствованию едва ли остается где поместиться. В таком сердца отягощении, в таком мыслей развлечении приходим мы во храм: но мысль другими воображениями занята. Приступаем ко олтарю: но сквозь густоту мрачных думок едва его в полном сиянии усматриваем. И свет очию моею, и той несть со мною.5 Рука наша возлагает на олтарь фимиам: но он не возжигается; ибо сердце есть прохлажденно. Несколько священных слов произносит язык: но он без духа; движется на подобие заведенных часов; да и перестает, не тогда, когда все сердце излиялося пред Господем, но когда движение его перестает, или назначенная в книге точка его останавливает. И по тому не для чего дивиться, что в таких случаях наружныя действия со внутренними ни мало не согласны.

Третия причина есть привычка к худому. В чем более кто упражняется: тем более к тому располагаются склонности душевныя, да и самыя части тела. Одно действие, много раз повторенное, к тому приводит, что человек без всякаго уже размышления за оное принимается, и естьлиб его оставить, то кажется, что будто мы остаемся без какованибудь нужнаго дела. Когдаб в таком расположении были мы к добру! но более страсть сию вредную над нами имеет власть. И по тому видим мы доброе, и похваляем; но худому следуем.

Сии-то изъясненныя нами причины делают наше пред Богом служение недостаточным. Приходим во храм, и слышим глаголы таинств и святости исполненные: но таковыми же домой возвращаемся. Сколько на священных сих местах слово Божие провозглашается! и оное, по видимому, со вниманием приемлем: но в жизни мало примечается благодатной измены: в нравы въедшееся тление не истребляется. Сколько обличается роскошь! но она своевольствовать не перестает. Сколь строго осуждается корыстолюбие! но оно всегда остается всех дел основанием. Сколь богопротивным представляется невоздержание и пиянство: но сие скоро учение по выходе церковном в мысли исчезает. Сколь сильно церковь увещавает хранить согласие и любовь ко всем: но при всем том несогласиями, ненавистями, и друг другу подкопами и земля и воздух отягощаются. И так вотще ковачь медь кует, и в диравой сосуд черпаем мы воду. Покажи, человече! веру твою от дел твоих.6

С начала слова сего сказали мы, что приятное для празднуемаго днесь святителя Христова Николая есть зрелище, что он созерцает и ныне те же еще таинства и обряды совершаемые, которые и он совершал в сане служения своего: но естьли хощем прямо умножить радость его, и угодное ему составить торжество, да будем подражатели и добродетелей его. Аминь.

Сказывано в Москве в Николаевском Греческом монастыре, 1777 года Декабря 6 дня.



Оглавление

Богослужения

19 марта 2024 г. (6 марта ст. ст.)

Частые вопросы

Интересные факты

Для святой воды и масел

Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.