Иже во святых отца нашего, Григория Богослова, дружеския письма к разным особам. Письма 11-21

ПИСЬМО 11.

ВЕЛИКОМУ ВАСИЛИЮ

Содержание

Как пренебрегаем мы тебя? о Божественная и священная главо! Как таковое слово пробeжало сквозь ограду зубов? Или как сие сказать ты отважился? Дозволь и мнe самому нeсколько отважиться. Как сие или мысль предприяла, или чернило написало, или бумага вмeстила? О науки и Афины, и добродeтели, и наук поты! ибо ты меня своим писанием почти трагиком дeлаешь. Нас ли, или самаго себя не знаешь ты, о вселенныя око, великий глас и труба, и учений царственное обиталище! Как! Григорий тебя мало уважает? Так чему же другому кто может удивляться на земли, ежели не тебe Григорий? Одна конечно есть весна во временах года; одно солнце между звeздами; одно объемлющее все небо: так един выше всего есть глас твой; ежели я нeсколько могу о сем судить, и ежели меня не обманывает моя к тeбe любовь; чего однако не думаю. Ежели за сие нас порицаешь, что мы не по достоинству твоему тебe удивляемся: то порицай и всeх людей. Ибо никто другой достойно тебe не удивлялся и не удивляется, развe ты сам, и твоего гласа величие: ежелиб только можно было самому себя хвалить, и дозволял бы нам сие закон просвeщения. Ежели же ты нас порицаешь за презрeние: то для чего прежде (не порицаешь) за безумие? Но ты негодуешь, что мы философствуем?²⁷ Дозволь сказать, что сие едино превышает и самыя твои увeрения.

ПИСЬМО 12.

К НЕМУ ЖЕ

Хвалю я письмà твоего начало. Да и что бы твое было не похвально? И ты уловлен, также как и мы ограничены. Ибо на Презвитерства степень взойти принуждены. Хотя не сего мы желали. Ибо мы друг другу болeе, нежели другой кто, достовeрные свидeтели, что тихой и в закрытии пребывающей желали мы Философии. Но естьлиб сего не было может быть лучшеб было: или не знаю что и сказать, доколe не узнáю благоустроения Духа Святаго. Но как уже сие сдeлалось, должно сносить, как мнe кажется; особливо смотря по времени, многие еретиков языкù нам открывающему, и не постыдить ни надежды поручивших нам сие звание, ни нашей жизни.

ПИСЬМО 13.

К АМФИЛОХИЮ ЕПИСКОПУ ИКОНИЙСКОМУ

     Хлeбов мы у тебя не просили; так как и воды у живущих в Остракинe²⁸. Ежели же бы мы у человeка живущаго в Озизалеи попросили овощей, коих у вас изобильно, а у нас великая скудость: сие бы было ни мало не удивительно, и не противно обыкновению. И так пожалуй пришли нам овощей больше и наилучших, или сколько возможно. Поелику и малое для недостаточных есть велико. Понеже мы и Великаго Василия имeем угощать. И так ты извeдал его философствующаго в сытости: то не соизволь извeдать его алчущаго и негодующаго.

ПИСЬМО 14.

К НЕМУ ЖЕ

О как скупо к нам приходят овощи от вас! и как бы они были не иное что, как золотые овощи: хотя все богатство ваше состоит в огородах и рeках, и рощах и садах; да и страна ваша есть овощеносная, так как у других златоносная, и луговыя растeния есть удeл ваш. Но хлeб у вас есть блаженство баснословное, и конечно, как говорится, хлeб Ангельский: столько-то он для вас желателен, и безнадежен. И так, или присылайте к нам овощей обильнeе; или не иным чeм мы вам угрозим, как хлeб удержим; и тогда узнаем, подлинно ли росою одною кузнечики питаются.

ПИСЬМО 15.

К ВОСПОРИЮ КОЛОНИЙСКОМУ ЕПИСКОПУ

Содержание

Почитал я, что и за прежднее должен был принести вам извинение. Столько-то я забывчив и развлечен мыслями! Но понеже вы не перестаете оговаривать нас; да еще противу преждняго и болeе возстаете, и однe досады послe других изобрeтаете, не вeдаю, по какой причинe, ненавидя ли нас, или нашим опорочиванием другим угождая: сие и вeдать и судить предоставим Богу, от Него же ничто не есть сокровенно, как говорит Божественное Писание, хотя бы мы и скрывали лице истины, дабы пред людьми представить вид благопристойности. И так извeщаем ваше благочестие, что мы покорилися, и о Церкви, ежели дарует Бог, по возможности пещися не полeнимся, (поелику вы сами в том подвизаетеся; а особливо, что и время к тому понуждает, по причинe ожидаемаго противников нашествия, как и сам ты пишешь), и смиренное сие тeло употребим для Бога, доколe будет оное к тому способно, и мы можем: чтоб не имeть и нам тягости, претерпeвая от вас осуждения, и от всего клира вопли, кои общими рыданиями сокрушают нас, и что видим Церковь в пренебрежении, и что многие смущаются, аки бы мы презирали церковное благосостояние: но притом чтоб и вы болeе не трудилися опорочивать нас. И сие сотворим молитвами вашими, хотя ты сам и отрицаешься восприять Церкви настоятельство, как сам пишешь, да и самыя дeла увeряют. Ибо лучше умереть в оных заботах, нежели в сих: когда уже необходимо должно бeдствовать, по таковому о нас Божиему установлению.

ПИСЬМО 16.

К НЕМУ ЖЕ

Се уже двукратно в сем преткнулся я вами, и обманут. Вeдаешь ты, о чем говорю я. И ежели праведно: то да обоняет Господь вашу воню благоухания. Ежели же не праведно: да простит Господь. Ибо таковым образом мнe говорить о вас есть благословно; поелику нам и обиды сносить повелeно: однако со всем тeм, как вы властны в своей мысли, так и я в моей. Уже не будет для вас тягостным Григорий тягостный, отлучуся к Богу, единому чистому и нелeстному. Заключуся в самом себe. К сему я самаго себя разположил. Ибо два раза на один камень преткнуться, есть, по пословицe, свойственно одним глупым.

ПИСЬМО 17.

КЕСАРИЮ РОДНОМУ БРАТУ

Содержание

       Во время того землетрясения, по причинe коего, Никеи Вифинскаго города, большая часть разрушена,
Кесарий избeг великой смертной опасности, на коего обрушился один дом. И так Григорий взяв случай
от сего столь неожиданнаго спасения, увeщевает его, дабы он оставив дeла мирския,
к Богу, свободившему от толикой опасности, прилeпился.

Нижè самые страхи для благоразумных суть безполезны, как я думаю, но зeло благи и спасительны. Ибо, хотя им быть и не желаем; но когда они бывают, приемлем от них наставление. Болeзнующая бо душа близкà есть к Богу, говорит нeгдe весьма чудесным образом Петр. И всяк избeгший бeдствия, болeе присвояется к спасшему его. И так да не смущаемся, что впали в злоключение; но что онаго избыли, да возблагодарим: и да не являемся пред Богом иными во время напастей; а иными послe напастей. Но в чужой ли странe, или у себя во уединении находимся, или общественныя дeлà отправляем, да будем расположены, (ибо так говорить надлежит), дабы не оставлять послeдовать Спасшему, и Его судьбe, мало стараяся о малых и земных. Да сим нeкоторую будущим по нас повeсть оставим, великую для славы нашей, великую же и для пользы душевной: да она же будет и наставлением для многих преполезным: то есть, что опасность лучше есть безопасности, и бeдствие есть предпочтительнeе благоденствию: ежели мы прежде страхов были мирскими, а послe страхов стали Божиими. Может быть мы тебe тягостными кажемся, что часто о том же к тебe пишем, и вы не увeщанием, но мудрованием почтете мои словà. Почему и будет сего письмà довольно. Впрочем будь увeрен, что мы усердствуем, и желаем наипаче быть с тобою, чтоб возымeть участие во избавлении твоем, и обстоятельнeе о сем побесeдовать. Ежели же не так; то по крайней мeрe здeсь тебя наискорeе принять, и вкупe с тобою возпраздновать благодарственная.

ПИСЬМО 18.

 К НЕМУ ЖЕ

Содержание

Довольно ты нам причинил стыда! а что опечалены мы, о том нeт нужды и писать; поелику вы о том болeе всeх извeстны. Да оставим мы о себe говорить, также и о том, коликаго безпокойства, дозволь же сказать, и страха исполнил нас, прошедший о тебe слух; я желал, ежелиб то каким либо образом возможно было, чтоб ты был сам при разговорах от других, и своих и чужих, и нeсколько нам знакомых, однако Христиан что они о тебe и о нас говорят, да и так, чтоб одни то, а другие другое; но всe единогласно; поелику и охотнeе люди о чужих дeлах мудрствуют. Как бы нeкоторая любопытная материя, стáли для них сии словà. Иногда что сын Епископский в военную вступил службу; а иногда что возжелал мирской власти и славы; иногда же, что побeжден корыстолюбием; в такое время, когда вездe сребролюбия огнь возгорeл, и к тому бeгут люди с погибелию своея душù: а не в том де, поставляет он едину быть славу, и безопасность и богатство, чтоб благородно стать противу нынeшняго времени, и чтоб наиболeе себя удалить от всякаго беззакония и осквернения. Как же говорят они, могут Епископы увeщевать другаго, чтоб он не был превращен нынeшним временем, и не приобщился бы к идолам? Как могут других в чем нибудь согрeшивших наказать, когда таковый наставник своею семьею в том похвалиться не может? Мы каждый день слыша таковыя словà, да еще и больше сего и оскорбительнeе, когда иные может быть и подружбe говорят; а другие по не дружбe нападают: в каком, думаешь, мы находимся разположении, в каком чувствии дýши наши: когда мы опредeлили себя на служение Богу, и взираем к будущим надеждам, почитая, что сие единое есть благо? Что надлежит до Господина Отца нашего, который крайне сим слухом оскорбляется, и самой отрицается жизни: то я как нибудь его утeшаю и ободряю, за твою ручаяся мысль, и увeряя, что ты еще болeе опечалять нас не потерпишь. А Госпожа Мать, ежелиб свeдома была о чем либо относительно до тебя, (ибо даже донынe мы то от нея утаили многими хитростями), вeдай, что всеконечно не утeшное будет ея страдание; поелику, яко жена, есть малодушна; да и кромe сего, по великому своему благоговeинству, умeренною в сем случаe себя оказать не может. И так, ежели ты какое либо о самом себe и о нас имeешь попечение, избери что нибудь лучшее и безопаснeйшее. Ибо конечно и здeшнее наше состояние, чтоб свободно себя содержать, есть довольно; а особливо для человeка не излишно ненасытнаго, и небезмeрнаго в пожелании большаго богатства. Но чтоб уже и состояние свое тебe основать, я не вижу, какóва времени будем ждать, ежели опустим нынeшнее. Ежели же ты в тeх же остаешься мыслях, и все пред твоими предприятиями малым кажется: то уже ничего другаго не хочу я сказать оскорбительнаго; а сие только предглаголю и свидeтельствую, что одному из двух быть есть не обходимо; или истинным пребывая Христианином, в униженнeйшем остаться состоянии, и имeть упражнение несходственное с самим собою и с предприемлемыми надеждами: или ища честей, в важнeйшем понести вред, и получить дым, а может быть и огнь.

ПИСЬМО 19.

К СОФРОНИЮ ИЛАРХУ (ВЛАСТЕЛИНУ)

Содержание

Видишь ты, каково наше состояние, и как человeческия вещи скоро кружатся? Когда из них то одни, то другие цвeтут и отцвeтают; так что ни щастие, ни нещастие у нас, как говорится, постоянно не бывает, но весьма скоро перемeняются и превращаются: и вeтрам болeе, и словам на водe писанным повeрить можно, нежели человeческому благоденствию. Для чего? Мнe кажется, для того, дабы мы на таковое непостоянство и перемeнность взирая, болeе сколько нибудь прибeгали к Богу и к вeчности, и чтоб сколько нибудь сами о себe попеклися; мало заботясь о здeшних тeнях и сновидeниях. Но откуда нам сие слово? Ибо я не напрасно о сем любомудрствую, и не тщетно себя выставляю. Был нeкогда не из послeдних приятелей и твой Кесарий; естьли же, яко его брат, я не обманываюся, и из весьма отличных. Извeстен он был по учению; по благонравию же и многих превосходнeе; и знатен множеством другов. Из коих, чтоб имeть тебя и твое благородие первым, и сам старался, и нас к тому склонял. Но сие было в давнем времени. К большей же его похвалe ты и от себя самаго приложишь, воздая ему честь надгробную, поелику мы всe человeки от естества сие имeем, чтоб преставльшемуся что нибудь большее в дар принести. Но нынe, (без слез пропусти, что я скажу, или восплачь с пристойностию и с пользою:) но нынe, что до него, то лежит он мертв, без приятелей, от всeх оставлен, жалостен, малой смирны удостоенный, (но едва ли и оной) и нeсколько одeяний бeдных. Но велико, что и сего, сжалившись, его удостоили. Ибо напали враги, как меня увeрили, и один с той, другой с иной стороны, с великим своевольством, имeние его, иные расхищают, другие готовятся к тому. О несострадательность! о лютость! и никто от того их не удерживает; и самый человeколюбивый сим только утeшает, что посылает к суду и законам. И ежели надлежит сокращенно сказать; сдeлались мы плачевным зрeлищем, быв прежде почитаемы за благополучных. Таковыя обстоятельства да не покажутся тебe быть сносными. Но и поскорбù с нами, и вознегодуй, и сдeлай милость преставльшемуся Кесарию. Умоляю тебя самым дружеством. Умоляю тебя всeм дражайшим и надеждами, кои сдeлай ты для себя самаго щастливыми, доказав, что ты преставльшемуся вeрный друг и искренний; дабы и живых чрез сие одолжить, и сдeлать их благонадежными. Не думаешь ли, что о деньгах мы скорбùм? Нeт! но самаго стыда сие для нас будет несноснeе, ежели подумают другие, что один из всeх Кесарий другов не имeл, о коем думали, что он имeет и многих. И так прозьба наша есть такова и о сем. И ты сам нас может быть не пренебрегаешь. В чем же помóчь, и чрез кого, и каким образом, самыя обстоятельства откроют, и твое разсмотрит благоразумие.

ПИСЬМО 20.

К НЕМУ ЖЕ

Содержание

     Время есть благосовeтия и терпeния, и чтоб никто не показался быть нас мужественнeе, и многие пóты и труды в краткое время не погибли бы. Для чего же о сем пишу и по какой причинe? Боголюбезнeйший Епископ наш Евсевий, (ибо так уже о нем и мыслить и писать надлежит), весьма к нам снисходителен и дружен, и как желeзо огнем, так он временем умягчается. И думаю, что к тебe придут пúсьмы просительные и призывательные; так как он мнe объявлял, и многие увeряют нас, которые его дeлà совершенно вeдают. Предварим мы его, или прибыв к нему, или отписав; паче же прежде отписав, а потòм прибыв, чтоб нам послe не было стыдно, ежелиб от него были побeждены. Когда теперь нам можно его побeдить тeм, ежели пристойным и Философским образом от него побeждены будем. Сего многие от нас требуют. И так приди, послушав меня, как для сей причины, так и для настоящаго времени. Понеже заговор еретиков набeгает на Церковь, из коих нeкоторые уже прибыли, и возмущают, а другие, как слух носится, скоро прибудут. И опасность настоит, чтоб не поколебалось слово истины; ежели в самом скором времени не будет возбужден дух Веселеила²⁹, мудраго в таковых словах и догматах архитектона. Ежели же тебe угодно, чтоб я сам прибыл, и сие распорядил, и с тобою вступил в путь, нижè сего убeгати станем.

ПИСЬМО 21.

К ЕВСЕВИЮ ЕПИСКОПУ КЕСАРИЙСКОМУ

     Понеже я предлагаю сии словà к таковому мужу, которой не только не любит сам лжи, но и в другом оную проникнуть особенную имeет остроту, хотяб она весьма хитрыми и различными лавиринфами была заплетена; а притом и мнe самому не мила всякая хитрость, (ибо я скажу, хотя покажется тягостно), по естественному моему расположению, и по наставлению учения. Почему и пишу, что надлежит до теперешняго времени. И ты прими мое дерзновение: иначе же обидишь меня, лишая свободности и принуждая в самом себe содержать страдание печали, так как бы недуг нeкоторый сокровенный и зловредный. Я радуюся конечно, будучи от тебя почитаемь; поелику человeк есмь, как и прежде нeкто сие сказал, и что ты призываешь меня на сход и собор духовный. Но не могу сносить причиненной и нынe еще причиняемой твоим благоговeнием обиды почтеннeйшему брату нашему Василию, котораго я с начала избрал для сего и сообщником в жизни, и учении, и в высочайшей Философии: и нынe имeю, и ни в чем сам себя не порицаю, таковое о нем содержа мнeние. Ибо таковым образом сказать есть умeреннeе; чтоб ему удивляяся, не показаться, что я похваляю самаго себя. Ты его бесчестя, а меня уважая, кажется, то же дeлаешь, как естьли бы кто у какого человeка одною рукою гладил голову, а другою бил по ланитe; или бы основание дома разрушая, расписывал стeны и украшал наружность. И так, естьли мнe повeришь, ты точно то сдeлаешь. Послушать же, прошу тебя. Ибо справедливость требует. Естьли его должным образом почитать будешь, сам им будешь почтен. А я послeдую ему, как тeлу тeнь, будучи человeк маловажный и весьма склонный к миролюбию. Ибо мы не в столь бeдственном состоянии пребываем, чтоб в прочих дeлах желали любомудрствовать и слeдовать лучшей сторонe, а презирать самую вещь, которая нашего учения есть глава, то есть, любовь, а особенно же к такому мужу, великому Священнику, котораго мы и по жизни, и по учению, и по жительству из всeх нам извeстных почитаем знаменитeйшим. Ибо печаль не помрачит истины.

       Конец XVIII Тома.