Слово в недeлю четвертую Великаго поста

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ЧЕТВЕРТУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА

Ежели когда, нынe наиболeе, нужен оный великий Чудотворец, который исцeлил человeка одержимаго духом нeмым и глухим, как сегоднешнее Евангелие возвeщало нам. Из всeх исцeленных Иисусом Христом примeчается только один, который духом нeмым и глухим одержимь был. Но нынe коликое есть множество страждущих нeмотою и глохотою; не тeлесною, разумeю я, но душевною.

Тeлесная нeмота и глухота не столько бы нас озаботили. Ибо при таковом тeла недостаткe, еще бы можно было сохранить душù благоустройство: да и весьма рeдко случается видeть, таковым несчастием посeщенных людей. Но глухотою и нeмотою душевною едва ли не всe мы, сколько нибудь много ли или мало, одержимы, и сие злоключение тeм есть прискорбнeе, что оно душу разстроивает, и навсегда может учинить нас несчастливыми.

     В тeлесной нeмотe и глухотe, может быть, сколько нибудь, в состоянии помочь врачи, употребя какия либо средства естественныя. Но в душевной нeмотe и глухотe никто из человeк и никакая тварь помочь нам не может, кромe единаго Бога. Боже благоутробный! Боже духов и всякия плоти! мы в сей нуждe к Тебe прибeгаем; мы Тебя молим: отверзи наш язык и слух: дабы язык возвeщал величия Твоя; а слух услаждался бы глаголом истины Твоея!

Но вот что удивляет меня, братия моя! Господь Иисус Христос исцeлив единожды человeка одержимаго духом нeмым и глухим, как бы уже отрекся, чтоб таковых страждущих сим чудотворения образом впредь не исцeлять. Понеже, послe сего чудеси, когда тотчас вопросили Его ученики, почто мы не возмогохом изгнати духа сего? Он им отвeчал: сей род ничим же может изыти, токмо молитвою и постом (Матф. гл. 17, ст. 21). А сим своим Божеским отвeтом довольно им и нам дал выразумeть, что первое, Он болeе таковых чудодeйствием исцeлять не благоволит. Второе, что в сем случаe и к другим прибeгать и помощи просить, есть тщетно, или не нужно. Третие, что исцeление от таковаго припадка, ежелиб кто им одержим был, зависит от собственной каждаго власти. Сей род ничим же может изыти, токмо молитвою и постом. А молиться и поститься состоит каждаго в произволении. Слeдовательно, по Христовой мысли, каждый себя исцeлить может.

     Таковое Христово предложеннаго Ему вопроса рeшение нас должно поразить и страхом и радостию. Страхом: ибо Он как бы отрицается от нас, и в таком бeдственном случаe предоставляет нас собственному нашему произволению и усилию. Но что наши усилия без Него? Что наше произволение без благодати Его? Но с другой стороны тот же Христов отвeт исполняет нас бодрости и радости. Ибо не велит нам много о сей тяжкой болeзни заботиться, не велит преходить земли, преплывать моря, истощавать имeние, искать совeтов и наставлений мудрости человeческой: но опредeляет, что как сия болeзнь, есть внутрь нас, так внутрь же вас есть и врачество противу ей. От вашего произволения зависeло сею болeзнию себя заразить, от вашегож произволения зависит и уврачевать оную. Сей род ничим же может изыти, токмо молитвою и постом.

     Когда таковыя средства опредeляет тот, коего благость безконечна, и премудрость такова же: не остается нам иное что творить, как сии спасительныя средства употреблять; а не стужать болeе Божеству, чтоб Он новыя для нас открывал чудеса.

И так первое для исцeления нeмоты и глухоты душевной, предписанное Господем средство, есть молитва. Молитва. Боже мой! но и первое то, что потребно для молитвы, есть язык: а я связан нeмотою. Кажется прежде, нежели приступить к молитвe, надобно, чтоб мой язык разрeшен был. Но таковое недоумeние есть излишно.

В молитвe болeе дeйствует сердце и дух. Сии-то суть благоглаголивые языки душù. Сею-то бесeдою услаждается Бог. Сколькоб язык ни говорил; но когда дух не чувствует, и сердце не поражается, есть не молитва, а суесловие; и таковая молитва обращается в грeх. Не будите, говорит небесный Учитель, яко язычницы, иже во многоглаголании своем мнят услышаны быти (Матф. гл. 6, ст. 8).

Но я еще скажу, хотя и страшное, но истинное, что такая одним языком обращаемая молитва, без чувствия сердечнаго, есть нeмота от духа злаго. Не взирай на то, что он велерeчиво языком тeлесным говорит: но сердце его связано и дух мертв. Злый дух, яко дух лукавый, тогда-то наиболeе связывает нас нeмотою, когда всю в глаголании свободу даем мы языку своему. Он знает, что внимательная мысль и осторожное сердце менeе к погрeшностям преклонно; и язык содержит в уздe. Зная сие, он внимательную мысль от нас отъемлет, и осторожное сердце ослабляет: а чрез то всю волю дает языку носиться, яко вeтру, словами, ни силы, ни смысла неимeющими.

     Как же таковая молитва может услышана и принята быть от Бога; когда и мы, ежелиб кто нас о чем просил, и мыб примeтили, что он о том сам не помышляет, и того сам не чувствует, и мыб таковой прозьбы не только не услышали; но и почли бы себe в поругательство? Но с человeком говоря и о чем либо его прося, надобен язык: ибо человeк наших мыслей и внутренних чувствий без того познать не может. Но Бог есть дух; и духа нашего язык Ему весьма вразумителен.

     Извeстен всeм вам оный славный примeр Святыя Анны Пророчицы. Она Богу молилася, не отверзая уст, не движа языком. Не благоразсудительный жрец ее осудил и почел пияною, что видeл, яко устнe ея двигалися, но гласа было не слышно. Но что на сие великая жена: ни, Господине! вина и пиянства не пих: но изливаю пред Господем душу мою (1 Цар. гл. 1, ст. 14, 15). О молитва достойная Пророческия Матери; достойная величия Божия! изливаю пред Господем душу мою. Сие слово, изливаю, мнe дает понимать, что уже она и душевным языком все свое чувствие изглаголать не могла; а всю душу свою сотворила языком: и таковым-то языком отверзла в одно время двери небесныя, двери милосердия Божия, и двери заключенныя утробы своея. Таким-то образом молиться научает нас Святая Анна.

Но как мы говорим о нeмотe; а таковая молитва и без языка может совершаема быть: то уже ли язык тeлесный при молитвe и непотребен? Потребен; но он должен быть вeрный истолкователь мыслей и чувствий сердечных. Но как быть ему истолкователем, когда он связан нeмотою? Нeмотою? Тотчас сия нeмота прейдет, когда начнет ясно и благочестиво говорить язык душевный. Ибо мы почитаем, что тогда язык сей тeлесный связан нeмотою, когда он хотя ясно, и весьма краснорeчиво говорит, но одну лож, клевету, хуления, ругательства, поношения, сквернословия, брани, лести. Сколькоб он таковыя нелeпости витийственно ни произносил; но он нeм, и хуже и безчестнeе всякаго нeмаго.

     Теперь вспомните Христово слово: что сия нeмота изгоняется молитвою: да вспомните же и то, что сказали мы о душевной и сердечной молитвe; вы сами признáете, что при таковой молитвe конечно помянутая нeмота никак мeста имeть не может.

     Кто будет молиться сердцем и духом и излиет пред Богом душу свою, будет ли он лгать, разверзет ли уста свои на клеветы и хуления, разрeшится ли его язык на сквернословия и брани? Нeт: излиянная пред Богом душа его, удержит и язык от всякаго зла; да еще на него излиет благоуханное миро слова благаго, полезных совeтов, добрых наставлений, врачебных и для себя и для других утeшений. И так истинно Господне слово: сей род нeмоты и глухоты, ничим же может изыти, токмо молитвою и постом.

Но сказав о молитвe, предложим нeчто и о постe, и кончим слово. Пост, кажется мнe, нераздeльно соединен с молитвою; так как и Господь его соединил. Молитва без него быть не может. Ибо пост к молитвe есть приуготовление и разположение. Поста сила состоит в том, чтоб удерживать страсти. Но молитва с Богом, сердцем и духом бесeдующая, и изливающая душу пред Ним, как может там быть, гдe душу занимают страсти? Скажи пожалуй, как ты можешь таким образом молиться: когда душа твоя вся воспаленна гнeвом и яростию? Как ты можешь таким образом молиться: когда душа твоя вся дышет мщением? Как ты можешь таким образом молиться: когда вся мысль и сердце твое озабочены сребролюбием и ненасытимым имeния умножением? Как ты можешь таким образом молиться: когда вся твоя внутренность занята и измучена честолюбием и славолюбием? Как можешь ты таким образом молиться: когда ты весь и тeлом и духом погряз в плотских сладострастиях? Как можешь ты таким образом молиться: когда единому служишь чреву и утопаешь в роскоши, не иначе, как бы совсeм в тебe души не было? Таковыми страстями когда занята душа, никак не может совершать молитвы сердцем и духом и Богоугодно. А как сии страсти удерживает пост, то и видите, что он есть весьма нужное для молитвы разположение и приуготовление; и от нея никак разлучен быть не должен.

Но почитая пост воздержанием от страстей, не подумайте, что аки бы он в пищи и питии никаких предeлов нам полагать уже не имeет нужды. Нeт! самое пищи и пития употребление, ежели не будет ограничено святыми предeлами, уже не будет употребление, но страсть. Убeдительный тому примeр представляет нам Своею святeйшею Особою сам Сын Божий. Он не имeл нужды в постe, воздерживающем страсти. Ибо был безгрeшен. Но постился воздерживаясь от пищи и пития. А тeм возложил на нас неотрицаемое обязательство, чтоб были мы и в пищи и питии весьма умeренны и осторожны.

Сим бы я должен кончить слово мое: но не могу забыть того, что я в началe сего поучения сказал: что Господь предложив нам ко исцeлению нeмоты и глухоты душевной два средства, молитву и пост; предоставил нас самим себe; повелeл нам лечить самих себя; а чрез то, как бы от нас отрекся. Но и чрез сие поражает нас страхом: ибо без него что благое сотворить мы можем?

     Но не бойтеся, не устрашайтеся. Слышав вы, в чем должна состоять молитва и пост, видeли, что Он нас не удаляет от себя, но сближает; не отгоняет, но привлекает; не оставляет, но еще болeе с собою соединяет. Ибо молитва к кому относиться должна, как не к Нему? С кeм бесeдовать, как не с Ним? От кого услышана быть, как не от Него? И по тому как всeх наших дeл, так и поста и молитвы, Он есть Алфа и Омега: начало и конец. Аминь.

 Не говорено за болeзнию 1797 года.