Слово на день Архангела Михаила

СЛОВО

НА ДЕНЬ АРХАНГЕЛА МИХАИЛА.

Чистейший ангелов собор с церковию празднуем мы днесь. Они безплотны: мы плотию обремененны. Они чисты и непорочны: мы грешны и слабые дети Адамовы. Они в покое и радости вечной: мы в борьбе, бедствиях и искушениях. Они на небеси: мы на земли. Так какоеже нам с ними общение? Как дерзнем мы к их собору хотя мысленно прилепиться? Или паче, удостоят ли они нас своего воззрения, или им воспеваемых похвал слышания, или молитв наших принятия для принесения оных ко престолу Вышняго?

Конечно сами по себе мы того недостойны: поелику святейшее сие общество с грешным и нечистым сообщения иметь не может. Но во ободрение наше послушаем, что вещает Богогласный Апостол: Благоизволи Бог, Иисусом Христом примирити всяческая к себе, умиротворив кровию креста его чрез него, аще земная, аще ли небесная (Колос. гл. 1, ст. 20). И так посему небо и земля стали быть примиренны. Когда примирился с нами владеющий небом и землею Господь, в нем с нами все примирилося. Ангелы с человеками соединилися и человеки со Ангелами. Две суть церькви: одна на небеси торжествующая; другая на земли воинствующая. Или паче едина церковь на небеси и на земли, из двух, яко частей, торжествующей и воинствующей состоящая. Ту составляют ангельские и все праведные духи: сия состоит из рабов Божиих противу мира и греха подвизающихся. Одни в пристанище; другие поспешают ко оному: одни победными венцы увенчаны; другие довершают свою победу: одни простирают руки требуя помощи; другие их ободряют, и всеми образы содействуют. И так все единым благодатнаго союза совокуплением соединяются во едино тело церкве Божия, на небесех ли торжествующия, или на земли воинствующия. Иисусом Христом примирил Бог всяческая к себе, умиротворив кровию креста его, чрез него, аще земная, аще ли небесная (Колос. гл. 1, ст. 20).

И хотя мы еще оной торжествующия церкви славы совершенно не достигли: однако и на земли подобною им честию почтенны. Слово Божие объявляет, что ангельское отличнейшее звание есть, яко окружают они престол Вышняго, и непрестанными гласы его славословят зовуще: Свят, свят, свят Господь Саваоф (Исаии гл. 6, ст. 3). Мы недостойные, мы особливо священства саном облеченные, не тояже ли удостоилися чести? Се престол вышняго Владыки: се в таинствах присутствует он сам: се невидимо окружают его ангельские чины: Несть сие место простое, несть сие, но дом Божий, и сия врата небесная (Быт. гл. 28, ст. 17). Мы престолу сему предстоять допущены: мы бренными устами его восхваляем: мы воспеванием имяни его исполняем дом сей. Не подражаем ли мы чрез сие Ангелам: или паче не соединяем ли глас свой со гласом их? Не справедливо ли церьковь поет, что мы в час сей Херувимов тайно образуем, когда животворящей Троице трисвятую песнь приносим? И все сие когда творим, можем ли, чтоб с Златоустом сказать, можем ли подумать, чтоб мы еще были на земле, а не паче на небеси?

Какой потребно для сего просвещенной и возвышенной мысли? Какой чистоты духа? Какой непорочности нравов? Конечно всего того святость служения сего от нас требует, да и не можем мы от того отрещися, или чем либо извинить себя. Или надобно необходимо сие нам иметь: или служение сие страшиться совершать: или ежели со всем тем совершать дерзнем, не будет то служение Господне, но некоторое игралищное представление, где иной берет на себя лице величественнаго царя, но он в самой вещи есть бедный и презренный раб. Нет! дабы и достойно праздновать чистейшим духам, и им в служении Господнем подражать, надобно иметь их чистоту.

Но мы, де, не Ангелы. Конечно: так вот правило, которое дает Апостол нам, яко человекам: Аще живем духом, духом и да ходим (Гал. гл. 5, ст. 25). Естлиб нам дано было правило из писаний вдохновенных Богом, мы может быть дерзнули бы сказать, что как Слово Божие, так и предписание его есть вышшаго порядка, нежели сколько вместить могут силы наши. Но оное правило, Аще живем духом, духом и да ходим, есть правило самое простое, самое нам сродное, и по которому мы поступаем во всех своих делах, выключая может быть одни добрыя.

Ты живешь духом, никто о сем не сумнится; иначе бы ты был мертв, жизнь состоит в действии: ибо без действия также был бы ты мертв. Действия твои все произходят от духа, а не от плоти. Ты мыслишь, ты желаешь, ты отвращаешься: сии действия суть действия духа, а не плоти: ибо плоть ни мыслить, ни желать, ни отвращаться не может. Ты смотришь, слышишь, обоняешь, вкушаешь, осязаешь, руками работаешь, ногами ходишь, и все что ни делаешь во всю твою жизнь от младенчества до самой смерти, все сие есть действие духа, а не плоти: плоть есть едино только орудие: но дух всего того есть и вина, и начало, и источник. И сие видим мы своими очами на умершем человеке, в коем, хотя все остаются орудия плотския, но понеже дух изшел, всякое действие человеческое перестает. И так живем мы духом: не справедливо ли, не естественно ли, духом и да ходим.

Живем мы духом: все, как выше сказали, духом производим мы действия. Но какия действия? Боже мой! какая в сем превратность нашего естества ли или произволения! Духом все производим мы действия; но действия таковыя, в коих нашего истиннаго блаженства не заключается: кои же действия суть самыя приличныя благородству человеческому, кои нам и временное и вечное блаженство доставляют, производим мы не духом, а плотию. Разберите сие Богом устроеннаго порядка превращение, и удивитеся: а удивившися убойтеся: убоявшися же взойдите с большим в самих себя вниманием.

Смотрим мы, слушаем, вкушаем, обоняем, осязаем, всякую работу производим для содержания своего и для предовольствования своего тела в жизни сей. Все сии действия, положим, что они нужны суть для человека: однако никак не льзя сказать, что они то делают человека совершенно блаженным. Пусть кто имеет все свои чувства ни чем невредимы, пусть будет телом здрав, пусть будет пищею и одеянием довольно снабден, пусть будет всяким имуществом изобилен, но когда он при всем том ни знанием о Боге, ни о добродетели непросвещен, нравами развратен, совестию нечист, пороками и беззакониями отягощен, и уже висит над самою его главою мечь гнева Божия, можно ли его почесть истинно блаженным?

Ежели его и назвать счастливым, счастие сие не есть свойственно человеку, но скоту безсловесному. Человеческое истинное счастие есть быть просвещенну в законе Господни, быть чисту сердцем, быть непорочну духом, быть спокойну совестию. Сии действия суть прямо человеческия. Так какая же бы постыдная и несообразная была превратность, ежелиб мы те действия, в коих нашего истиннаго блаженства не состоит, производили духом, а не плотию: а сии блаженство наше составляющия действия производили бы плотию, а не духом.

Но мы, сколько сие ни есть превратно и несообразно, однако едва ли не так поступаем. Всяк грех есть действие плоти, а не духа. И для того Апостол некоторых упрекая во грехах ими содеянных, заключает: Не плотстии ли есте? (1 Кор. гл. 3, ст. 4). Когда ты видишь доброе и похваляешь, сие есть действие духа; но когда при всем том следуешь худому, сие есть действие плоти. Когда ты желаешь итти во храм, сие есть действие духа, но когда по лености то отлагаешь, сие есть действие плоти. Когда ты желаешь помочь бедному, сие есть действие духа; но когда скупость преодолевает, сие есть действие плоти. Когда ты склоняешся простить обидевшему, сие есть действие духа; но когда мщением воспаляешся, сие есть действие плоти. Когда ты желаешь хранить целомудрие, сие есть действие духа; но когда сладострастие тебя побеждает, сие есть действие плоти. Когда ты желаешь принести покаяние и исповедание, сие есть действие духа; но когда стыд от того тебя отводит, сие есть действие плоти. Так вот грех наш пред очами нашими!

Сказано, что дух бодр а плот немощна (Матф. гл. 26, ст. 41): но несправедливее ли о нас сказать, что в нас плоть бодра, а дух немощен. Так где же Апостольское слово? Аще живем духом, духом и да ходим. Ежели дух в нас действовать во всем должен, а не плоть; то не паче ли в делах благочестия и добродетели.

Живем мы духом: жизнь состоит в действиях ея: ибо мертвый человек жизни не имеет. Но каковы действия, такова и жизнь. Действия орла составляют благородную орла жизнь. А действия свинии составляют жизнь свинскую. Человек есть животное всех животных благороднейшее. Ежели его действия будут похожия на дела животнаго безсловеснаго, только о чреве своем пекущагося, то и жизнь его будет не человеческая, но скотская. А чтоб жизнь человеческая, была прямо жизнию человеческою, то и действия его должны быть человеческия, животных действий несравненно превосходнее. Аще живем духом, духом и да ходим. Ежелиб мы состояли из одной плоти, то пусть бы и дела наши были плотския, а не духовныя; но мы состоим, могу сказать, из единаго духа: ибо плоть есть духа раба: то как же бы непостыдно было следовать и повиноваться рабе, а пренебрегать владычицу? Или следовать надлежит духу, и быть человеками: или плоти; но уже отказаться от благороднейшаго имяни человеческаго.

Но что, когда еще я скажу, что Апостол в своем слове не разумеет просто дух человеческий, но Дух Божий, который обитает в человеке Христианине: и уже слов его сила будет та, что аще живем Духом Божиим, темже духом и действия свои управлять одолжаемся. Идеже Дух Господень, ту свобода (2 Кор. гл. 3, ст. 17). Где Дух Божий, там нет места порабощению плотскому. Возносится таковый Дух горе, презирает земная, и во плоти жительствует яко безплотный.

Что, когда еще я при сем повторю в начале нами сказанное, что Ангелы суть духи, и мы живем духом, и с ними едину составляя церковь, они на небеси: а мы на земли, с равною чистотою должны предстоять во храме Господни престолу Вышняго, так как они таковомуже предстоят престолу во храме небесном. Мы все теперь нами сказанное положив в сокровище сердца своего, с довольною отсюду выдем пользою, ежели как только взойдем во храмы Господни, будем незабвенно памятовать, что уже мы тогда вступаем в служение не человеческое, но Ангельское, и становимся не человеками, но Ангелами. Аминь.

Говорено в Архангельском соборе 1787 года, Ноября 8 дня.