Бог нам предписывает словом своим говоря: Будите святи, якоже аз свят есмь Господь Бог ваш (Лев. гл. 11, ст. 44). Боже! возможно ли, чтоб мы смертные и слабые таковую заповедь исполнить могли? Возможно ли быть нам толико святыми, колико свят есть сам Бог? Бог свят есть: ибо он есть весь свет, и тьмы в нем несть ниединыя. Бог свят есть: ибо безконечно удален он есть от всякаго зла и порока. Бог свят есть; ибо все в нем есть пресовершенно; есть он самое совершенство, самая святость, и не только чужд всякаго греха, но и согрешить никак не может. Так возможно ли нашей слабости и всегдашней ко злу преклонности предписывать таковую заповедь, чтоб мы были толико же святы, колико свят есть сам Господь.
О довольно, и предовольно, Господи, ежелиб Ты нам предписал, чтоб мы толикоже были святы, колико суть праведны пред Тобою святые твои. Довольно для нас сказать: Будите святи, якоже суть святи предо мною угодники мои.
Однако и самою тою заповедию, коею нам предписывается быть святым, якоже свят Господь Бог наш, не к тому мы обязываемся, чтоб нам достигать до святости Божией: сие не только человеку, но и Ангелу не возможно; а предписывается тою заповедию, дабы мы ведая, что Бог есть свят, и сами хранили святость, сколько нашему естеству и возможности есть вместительно.
А чтоб мы в своих слабостях и грехах не искали извинения, и знали бы, до какой меры совершенства и святости нам достигнуть можно и должно, представляет пред очи наши примеры угодников своих, которые таковыеж были люди, каковы и мы. Так чем же уже извиниться можем, ежели мы не будем таковы, каковыми стали подобные нам люди? Будем ли тщетно представлять, что акибы мы не знали, что нам делать, и чего убегать надобно, когда ведаем, какими добродетелями праведники Божии ему угодили, противу чего ополчались и победили; и когда напоследок видим, какою честию их победа прославлена? Вот для сего-то ежегодным торжеством и память святых церьковь празднует, чтоб таковым всегдашним напоминанием возбудить нас к подражанию им.
Известно, что святые на небеси совершенным блаженством наслаждаются, и сие их блаженство ничем умножить, так как и уменьшить онаго не возможно. Празднования памяти их на земли не их блаженство умножают; но ко умножению нашего совершенства служат, ежели мы столько счастливы, что умеем то обратить в свою пользу. Притекаешь ты ко гробу святаго, совершаешь пред ним молебствие, возжигаешь свечу и фимиам, и украшаеши его раку. Все сие конечно есть достохвально. Но ежели все то состоит только в одной сей наружности; О! весьма оно есть удаленно от того почтения, которое должно святым, и от того намерения, с коим празднество им уставлено. Притекаешь ты ко гробу святаго: тотчас вспомни, что и гроб лесница к небеси бывает. Гроб по понятию человеческому есть вместилище нашего тления; и потому он печален и страшен: а по понятию Христианскому гроб не редко бывает лесницею сводящею во ад, для грешников, разумею, и беззаконников: а по сему он еще есть ужаснее.
Но чтоб таковое понятие тебя не возмущало и не страшило, почасту взирай на сей гроб: он есть лествицею не ко аду, но к небеси. Ибо в нем опочивают остатки того тела, которое было вместилищем всякия добродетели, храмом Духа святаго. Так чтож таковый гроб показывает в себе страшное; а не паче ли приятное и усладительное? дух в сем теле обитавший опочивает днесь в недрах Божиих; а будет то время, конечно будет, что и прах сей востанет из гроба сего во славе, соединится с блаженным духом своим, и возсияет яко солнце.
О любезный гроб! может ли царский блистательный престол, царская великолепная палата, сравниться с сим гробом? Все величие и блистание мирское не всегда ведут к небу; но не редко бывают случаем погибели и временныя и вечныя: но таковый гроб из тления приводит в неизтление, и посаждает на престоле небесном.
С таковым размышлением предстоя ты сему гробу, можешь ли уже бояться смерьти? А хотя бы таковою боязнию когда и возмущен был, не медля поспеши ко гробу сему, и найдешь себе при нем перемену и отраду. Что потерял, скажи ты сам в себе, что потерял праведник сей, скинув с себя одежду плоти, и положив ее до времени во гробе сем? Чтоже и я потеряю, когда пойду по стопам его? Конечно из тления сего прейду к нетлению, и по благости Бога моего приобщуся к лику избранных его. О смерте! почто убо тщетно и всуе смущаеши мя?
Но вижу, что всяк при сем теперь помышляет; что, дабы сего удостоиться, надобно таковуюж жизнь вести, как и праведники его. Конечно так: но и чтоже сему препятствует? Ты уже к тому расположен и вдохновенною в тебя от Бога душею, и совестию и законом и евангелием и примерами святых. И таковое твое расположение видно и в самое сие время: ибо прибегаешь ты ко гробам святых: остается только сие доброе расположение произвести самым делом.
Приносишь ты ко гробу святых, свещу, елей, фимиам и разною утварию украшаеши раки их. Все сие есть благочестиво; но все сие суть одни знаки. А знак должен что нибудь означать: ибо знак без вещи означаемой есть тщетен и суетен. А бывает он тогда и полезен и прекрасен, когда означает что нибудь вещественное. Приносишь ты и возжигаешь свещу, которая сама в себе ни что иное есть, как воск, светильна и огонь. Сами по себе к чему они служат? суть ни добро, ни худо. А возжигаемая свеча должна означать любовь, коею горит твое сердце к прославляющему святых Богу: должна означать веру, которую ни мрак невежества и суеверия, ни развратность мира погасить не могут. Приносишь ты елей. Он должен означать дела твоего человеколюбия и милосердия. Маслом питается огонь; ты елеем милосердия питай огнь к Богу любви и веры, дабы он погаснуть не мог. Приносишь ты фимиам: его курение разливается, восходит на высоту и услаждает обоняние. Он должен означать твои к Богу приносимые чистые молитвы, и полезные твои даемые ближнему советы и наставления. Молитв чистых благоухание услаждает самаго Бога; и потому сам он об них говорит, что они суть для него воня благоухания духовнаго. Советов и наставлений добрых благоухание не естьли сладостнее всяких аромат для той души, которая ими пользуется и исправляется.
Украшаешь ты раки святых. Огнь от огня возжигается. Дабы украшение сие было угодно Богу и святым, должно оно означать внутренний кивот души твоея, что он украшен всяких благих дел утварию более, нежели златом и сребром и каменьми драгими. Вот что должны означать твои приношения. Они суть знаки видимыя невидимаго твоего расположения.
Таковое расположение есть начало добра; но несовершенство. Семя доброе ты посеял; но надобно, чтоб оное и возрастил, и украсил плодами. Тщетно есть сокровище сокровенное. Да и не многаго тебе к совершению не достает. Благодать Божия уже в тебе воздействовала. Благое в тебе расположение произвела, поставив тебя при самом гробе праведнаго: остается только доброе произволение совершить самым делом. Ежели же по сему дело не воспоследует, и служение твое Богу останется при одной наружности, можно будет к сожалению заключить, что видно нет и внутренняго добраго расположения; а одно не благоразсудительное привычки движение; одно лицемерие и суеверие.
Вы знаете, чем попрекал небесный учитель книжников и фарисеев: Горе вам книжницы и фарисеи лицемери, яко зиждете гробы Пророческия, и красите раки праведных, и глаголете, яко ащебы быхом во дни отец наших, не бы убо быхом общницы им в крови Пророк (Матф. гл. 23, ст. 29), то есть: украшали они раки Пророческие; но в тоже самое время искали убить праведника, величайшаго из Пророков: а потому справедливо заслужили почтены быть лицемерами.
Свеча угасает, масло згарает, курение дыма изчезает: блеск злата и сребра меркнет, и наконец все изтлевает. Но свеча веры всегда горит: елей милосердия никогда не погаснет, благоухание чистых молитв сладости своей во веки не потеряет: красота благих дел никогда не померкнет. Знаки наружные наших приношений когда соединятся с сими священными вещами чрез них означаемыми, служение наше будет совершенно, и чествование святых праведно.
Таковыми приношениями служил Богу празднуемый нами святитель. Входил он во святилище по сану святительства своего совершать таинство тела и крове Христовы. Олтарь весь был освещен, не столько возженными свещами, сколько светлостию его пресветлыя души. Олтарь весь был наполнен не столько курением фимиама; сколько благоуханием чистейших его молитв. От жертвенника взимал он горящий угль святыни рукою непорочною, яко клещею таинственною; и огнь Божественнаго причастия касался его уст, но не ожигал, а просвещал их: ибо они были нескверны. Теперь от нижняго земнаго святилища преведен он к горнему небесному. И там не престает приносить священную молитв жертву для нас спасительную: ибо удивляет Господь вся хотения своя во святых своих. Аминь.
Говорено в Чудове монастыре, 1790 года, Февраля 12 дня.
29 марта 2024 г. (16 марта ст. ст.)
Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.
Разработка сайта - компания Омнивеб
© 2000-2024 Свято-Троицкая Сергиева Лавра