Проповедую я покаяние таковым же грешникам, каков и сам; но опасаюсь, не заграждены ли глухотою уши наши. Учу без стыда признавать свои грехи, и свободно их исповедывать: но боюсь, не связан ли немотою язык наш. Ибо есть дух нечистоты, дух невоздержания, дух неистовства, дух праздности, уныния, любоначалия: но есть дух немоты и глухоты (Марк. гл. 9, ст. 25), как в нынешнем евангелии слышали вы.
Но бояться сего о вас не дозволяет мне ваше к слышанию слова Божия усердие. Видно слух ваш весьма отверзст и внимание духа напряженно. А кто одарен быстротою слуха, тот и от немоты свободен: ибо обыкновенно немота от глухоты происходит. Когда же и обличение приемлем мы без гнева, и грех свой исповедуем без стыда; тогда покаяние торжествует; а дух немый и глухий удаляется и изчезает.
Однако тем не меньше всегда остерегаться надлежит. Сохранен ты от глухоты и немоты благодатию Божиею: но супостат наш диавол, яко лев рыкает и ищет кого поглотити. Чем более кто стяжал добродетели; тем более на него он вооружается. Так и разбойники делают: не на скуднаго, но на богатаго они нападают. Искушения вражия суть многоразличны; остерегайтесь его хитростей. Уловляет он немотою и глухотою: но не меньше искушает и самым глаголанием и слышанием: да еще едва ли не больше сим. Ибо мы здесь не разумеем глухоту, чтоб сими телесными ушами не слышать: не разумеем немоту, чтоб сим телесным языком не говорить: нет! осажденный глухотою и немотою, о коей разумеет евангелие, еще больше сими ушами слышит, нежели надобно: еще больше сим языком говорит, нежели пристойно и полезно. А по сему мы не только глухоты и немоты, но и самаго глаголания и слышания остерегаться должны. О сети отвсюду разставленные! не слышать есть бедственно; да и слышать вредно. Не говорить есть несчастие; да и говорить есть опасность. Сколько человек должен осторожен быть! Но разсмотрим со вниманием, в каком случае глухота и немота вредны, и в каком они могут полезны быть.
Ты не слушаешь лжи: ибо лживый язык есть знак разстроенныя души: он всякую вещь иначе представляет, нежели она сама в себе есть. Он мраком твои очи наполняет, и сводит с прямаго пути. Ты от него отвращаешь свои уши; сия глухота есть похвальна.
Но ты не слушаешь истины: или что она твоим страстям не совместною кажется, или требует труда; а ты побеждаешися леностию; и потому от слышания ея удаляешься; сия глухота есть бедственна.
Не любишь ты слушать клеветы: всякую вещь сам разбираешь в точности, и своими очами о всем удостоверяешься; не спешишь в решении, опасаясь, чтоб другим поверя, а самому не разобрав, не погрешить, и другова не обидеть: сия глухота есть благоразумная.
Но не слушаешь ты никакова совета; не приемлешь никакова наставления; Много о себе мудрствуешь, и почитаешь, что ты доволен одним своим разумом все понять, разсудить и решить: сия глухота есть опасная.
Не слушаешь ты ласкательства. Сей пагубный людей род кажется тебе подозрителен. Они все твое хвалят и превозносят; а ты понимаешь и общие и собственные слабости: и что ласкатель под видом похвал ищет себе корысти; а тебе стыда: отвратить от таковаго слух, есть глухота похвальная.
Но не терпелив же ты слышать и обличения. Обличения бо нечестивому раны ему. Оно наполняет лице краскою; а колет совесть. Оно противно твоему самолюбию, и унижает несколько твое честолюбие. Но как сии раны исцеляют, то отвращать от таковых обличений слух, есть глухота опасная.
Ты не слушаешь пустых разговоров; ты отвращаешь свой слух от срамных песней, от браней мерзских, от сладострастных театральных представлений: ибо понимаешь, что они не могут происходить, как от нечистой души: и взойдя чрез дверь ушей в твою душу, и ее зделают нечистоюж: убегать от таковаго слушания, есть глухота похвальная и благоразумная.
Но когда твой слух не привлекается и песнями Божественными: к слушанию слова Божия не охотен, и разговоры о важных и полезных материях тебе скучными кажутся: таковая глухота есть развратна и бедственна. Вот глухота и худая и добрая. Такого же свойства есть и немота.
Ты крепко держишь язык, чтоб им ничего не сказать, доколе довольно о всем не подумаешь, и не разсудишь: сия немота есть похвальная.
Но когда ты язык свой удерживаешь и тогда, когда надобно тебе или себя оправдать, или другаго защитить, или полезный подать совет и наставление, сия немота есть непохвальная.
Когда у тебя связан язык, чтоб другаго пересудить, недостатки его осмеять, и язвительными шутками остыдить и обезчестить: сия немота есть честная.
Но когда у тебя и тогда язык связан, когда надобно другому отдать справедливую похвалу, или что он ее заслужил, или чтоб его ободрить: но зависть или мщение связывает твои уста: сия немота есть безчестная.
Когда надобно тебе на исповеди признать свой грех, свободно ево исповедать, и осудить себя прежде, нежели осудит Бог. Но твои уста связывает стыд: твой язык ищет пустых извинений и оговорок: таковое не охотное своих грехов признание и осуждение есть немота пагубная.
Видя других безчинствующих, срамословцев, хульников, развратников, ты тем не трогаешься. Их не поправляешь, не обличаешь, не возражаешь, не опровергаешь их возражений, не решишь их сумнений: ибо разсуждаешь превратно, что довольно тебе смотреть самаго себя: а до другова дела нет. И так ты молчишь, и все пропускаешь, как бы ты ничего не слыхал. Но как мы одолжены пещися не о своем токмо спасении, но и о ближнем нашем: ибо все братия есмы: таковое молчание есть немота Богу противная.
Но когда ты удерживаешь язык во гневе, в ярости, недоумении, и не разрешаешь его, доколе гнев не утихнет, доколе ярость не отойдет, доколе недоумение не вразумится; таковое языка удержание производит немоту похвальную.
Вот немота и добрая и худая. Заградить ли уши, связать ли язык: может полезно или вредно быть; смотря, как кто разположен, и с каким намерением чтолибо предпринимает.
Должно бы теперь разсмотреть нам и то, что не только глухота и немота; но и самое слышание и глаголание также может или полезно или вредно быть. Но сие уже из прежде сказаннаго довольно само по себе явствует. Как говорить, так и слышать благоразумное, пристойное, полезное, есть похвально: так напротив говорить и слышать безразсудное, непристойное, безполезное, есть безчестно и вредно. Уши и язык суть только одни орудия слышания и глаголания. Уши, чтоб ни слышали; язык, чтоб ни говорил, сами собою никогда не грешат. Грешит одна душа. Ибо она собственно слышит; Она собственно говорит: слышание прямо не состоит в ударении звуком уха: но в воображении в мысли того, что мы слышим: глаголание не состоит прямо в движении языка: но в воображении того, что мы говорим. Уши и язык всегда равно разположены, что мы ни слышим, и что ни говорим. Но душа на всякое слышание, на всякое глаголание разныя в мысли имеет впечатления.
Доброе слышание и доброе глаголание есть то, которое в мысле нашей составляет порядок; а худое слышание и глаголание есть то, которое в мысли порядок разстроивает. И для того-то Спаситель сказал: что как прочия беззакония, так и хулы происходят от сердца. Кажется по нашему примечанию, хула бывает языком: но премудрость говорит, что она происходит от сердца. Да и конечно так: ибо язык не будет двигаться, разве мысль в душе развратившися сама, и язык на тоже подвигнет, и внутренний свой яд чрез сие орудие излиет.
Не без примечания же сказано и то, что всякое беззаконие происходит от сердца. Но для чего, не от мысли? ибо всякое слышание и глаголание, как сказали мы, печатлеется в мысли, а не в сердце. Для того, что одно в мысли зла воображение хотя само по себе опасно, но еще греха не производит. Могу я о татьбе воображать: но еще я не тать. Могу я воображать о другаго хуле, но еще я не хульник. Для чего? для того, что я еще красть не желаю, и хулы отвращаюся; и сердце мое в том ни мало не участвует. Совершается грех, когда в мысли ты худое вообразишь, а сердце желанием к тому преклонится, или по крайней мере внутренно им будет соуслаждаться. И потому справедливо Господне слово: что всякое беззаконие происходит от сердца.
И так паче всего должно остерегать мысль и сердце. На них-то прямо нападает дух немый и глухий. Не в теле, но в душе немоту и глухоту он производит. Ибо ведает, что немота и глухота телесные сами по себе не суть бедственны: а паче глухота телесная многому худому слышанию; а немота телесная многому худому глаголанию бывает преградою. Он немотою и глухотою осаждает душу: и чтоб была душа немее, тем более он изощряет телесный язык; тем более разширяет уста; а чтоб она была глушее; тем более слышание телесное делает свободным и быстрым.
Противу таковаго искушения средства нет сильнее покаяния. Покаяние бежит на глас, отягощенных и обремененных зовущий: а чрез то глухота безчестная пропадает: покаяние отверзает язык на свободное грехов своих исповедание: а чрез то исчезает и немота: и так человек творится свободным; дух нечистый уступает: а приходит Дух святый, и разрешив его от всех уз греховных, дает мир и свободу. Аминь.
Говорено в Чудове монастыре, 1788 года, Марта 26 дня.
29 марта 2024 г. (16 марта ст. ст.)
Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.
Разработка сайта - компания Омнивеб
© 2000-2024 Свято-Троицкая Сергиева Лавра