Слово на день Алексия Митрополита

XVII. СЛОВО

НА ДЕНЬ АЛЕКСИЯ МИТРОПОЛИТА.

Святый Апостол говорит, что довольное Бог бытия Своего и благодетельства оставил нам свидетельство, когда дождь подает и времена плодоносна, исполняя пищею и веселием сердца наша (Деян. гл. 14, ст. 17). Но не гораздо ли большее и светлейшее бытия Своего и благодетельства оставил Бог свидетельство, когда подает нам примеры добродетельных людей, прославляя их имя, сохраняя драгоценные тела их остатки, а чрез то исполняет духовною пищею и веселием сердца наша. Ибо что телу есть вещественная пища, то душе есть учение и пример мужей Богоугодных.

И постыдноб было для нас, естьлиб мы пеклися только о сохранении бытия и здравия телеснаго: а о сохранении бытия и о благосостоянии душевном пренебрегалибы. Не душа ли больше есть пищи, и тело одежды? (Матф. гл. 6, ст. 25). Забота телесная, ежели она превосходит свою меру, бывает предосудительна и вредна; но попечение о душе всегда есть похвально и спасительно. Почему благотворительный Бог, предуготовляя все потребное к содержанию тела нашего, не оставил промыслить и о выгодах наших душевных.

Между множайшими к тому от Него пособиями, должны мы почитать важнейшим празднования святых Его. Ибо ими ободряемся проходить подвиг благочестия благодушнее, видя очами своими столь великую добродетели награду. А при том ониже подают нам наилучшия ко исправлению нравов наставления. Один сей предлежащий очам нашим великий Святитель, быв украшен всяким родом добродетелей, делает нам только в том затруднение, которую бы из множества добродетелей его избрать теперь к подражанию. Но вот! Евангелие ныне благовествовало нам: Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Матф. гл. 5, ст. 9). Был Святитель Алексий чист сердцем; и потому зрел он, и совершенно днесь зрит Бога. Почему и изъясним мы, в чем состоит чистота сердечная: каковое изъяснение утвердит нам собою праведник Божий.

Чистота сердечная есть искренность и откровенность души, когда у кого язык с сердцем согласен, и коего душу можно видеть на лице его. Воззрите вы на младенца: он искренен и чистосердечен. Все его слова не иначе почитаем мы, какбы он говорил не языком, а душею самою. Нет ничего в нем сокровеннаго; нет ничего хитростнаго, и мы взирая на его лице услаждаемся: понеже видим в нем сердце его. Почему и самыми теми его словами, которыеб казались быть оскорбительны, мы не оскорбляемся. Ибо ведаем, что его и намерение безвредно, и мысль нехитростная.

Таковая чистота сердечная хотя и мила во младенце; но она добродетелию еще почтена быть не может. Ибо произходит не от каковаго либо разсуждения, или от обуздания страстей, но от естественной сил телесных и душевных недозрелости. Но когда сия же чистота сердечная есть в муже совершенном летами и разсуждением, то она уже становится добродетелию; да и добродетелию превосходнейшею, поелику возводит человека на столь высокий степень, что с него зрит он Самого Бога. Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят.

Сия сердечная чистота произходит от любви к Богу и ближнему. Любит кто Бога, тот уверен, что всегда взирает на сердце его Божие око. Да он и сам желает, чтоб сердце его всегда было Ему открыто: и потому со пророком к Нему взывает: Боже сердца моего! (Псал. 72, ст. 26). В сем уверении и расположении боится он, дабы во внутренних згибах сердца его ничего не сокрывалось, чтоб могло быть противно зрению Божию. Боится он, чтоб как не отвратилось от него то Божественное око, которое благосклонно взирает токмо на чистыя сердца. Притом ведает он порядок премудраго Творца, какой учредил Он союз между языком и сердцем, между лицем и душею человеческою. Чувствования положил Бог в сердце; а язык учредил, чтоб он был орудием к точному тех чувствований изъяснению. Склонности сокрыл в душе под покрывалом тела: а лице уставил быть зеркалом, дабы в нем были открыты те склонности. Почему Боголюбивый муж и разсуждает, что иное чувствовать в сердце, а иное изъяснять языком; иное содержать в душе; а другое на лице представлять, есть не иное что, как насиловать природу; и превращать порядок Богом уставленный. Ведает он, сколько оскорбляется и досадует художник, когда кто его работу многим трудом зделанную портит и разрушает. Почему страшится, чтоб превращением прекраснаго рук Божиих дела не оскорбить премудраго художника. И так от любви к Богу хранит он чистоту сердечную.

Но не меньше в том ему пособствуют и любовь к ближнему. Человек с человеком и братством, и взаимною пользою и верою соединен. Сей великий союз требует искренности; ибо требует доброжелательства. Скрыть от другаго сердце свое, и показать иной вид, есть не иное что, как нарушить любовь братства, лишить другаго, да и самого себя должной пользы, и показать, что вера в сердце ничего не действует. Какое должно быть в сем превращение! нет! ведает добродетельный человек, что обязан он всякому по возможности делать добро, а никому не вредить; не только для того, чтоб чувствовать удовольствие и радость, доставляя другому пользу и благодетельство; но и для того, что и он взаимно в случаях нужды может ожидать себе от других помощи. И так любя ближняго искренно, хранит Боголюбивый и братолюбивый муж чистоту сердечную.

В деяниях Апостольских пишется, что у всех верующих была душа едина и сердце едино (Деян. гл. 4, ст. 32). Мы верующие: и почитаемся тех верующих едину душу имевших наследниками и преемниками. Пусть же кто поищет в нас оной души единой: едва ли не найдет и в одном человеке много душ; тоесть, лжи, обмана и лицемерия, коими единая душа разделяется на разные безобразные виды. Почему когда кто солжет и обманет, мы тогда говорим, что он душею своею изменил. Изменил подлинно: ибо умастил слова свои, яко елей; но они суть стрелы. Яд аспидов под устнами его. А по сему иная душа его на языке; иная во внутренности. Ужасное чудовище! на языке кроткий агнец; но во внутренности волк и змия. Наруже ласковость и привлекательность: но в сердце аспид и тигр. Таковое чудовище есть страшнее всякаго лютейшаго зверя. Ибо лютый зверь во внутренности есть лют, и по наружности таков же есть; а потому возможно от него предостеречься. Но кто сокрыется от языка льстиваго и лицемернаго? Всяк, а особливо, добросердечный, удобно попадет в сии враждебныя сети.

Но кто же таковым образом уловляет? тигр ли, змия ли, аспид ли, диавол ли? Сиеб было не удивительно. Ибо злоба им есть естественна. Но кто? человек. Кого? человека же. О Боже! коль несносное есть дела рук твоих превращение! Один лжет: и потому или в ложное тебя у других приводит мнение; или солгав во свидетельстве, неповиннаго подвергает наказанию. Другой обманывает, а чрез то или не должное себе присвояет, а потому крадет: или должное у другаго отъемлет; а потому его обижает и разоряет. Иной лицемерит: лицемер осыплет тебя обнадеживаниями, обещаниями, и кажется, что он отдает тебе сердце свое. Ты заблаговременно почитаешь себя в числе блаженных. Но как до дела дойдет; лицемерие откроется тебе в ином виде: все то было одно нощное привидение, которое при свете изчезает. Не стыдится еще лицемер и паки повторять свои обещания, завтра, завтра; но сему завтра никогда конца не бывает. Все же сие делает, или для того, чтоб ты почитал, акиб он был доброжелатель твой; или нарочно усыпляет тебя своими обнадеживаниями, дабы ты ни о чем более не помышлял; а он бы между тем безпрепятственно исполнить мог хитростныя в пользу свою намерения.

Но много изчислять разных видов, какие на себя берет ложь, обман и лицемерие ко вреду ближняго, а к собственной неправедной корысти своей. Мы только то скажем, что таковые лицемеры, лживцы и обманщики суть ли чистии сердцем? Никак! давно их Евангелие уподобило гробу извне покрашенному, но внутрь полному костей мертвых и всякия нечистоты (Матф. гл. 23, ст. 27). Так таковии ли Бога узрят! нет! и честный человек от них отвратит лице свое. Сие право предоставлено единым, кои суть чисты сердцем: искренни, добросердечны, душу на языке и на лице носящие.

Но может ли и сие похвалено быть, скажет кто, дабы все то говорить, чтоб у кого в сердце ни было. На сие, возлюбленнии! ответствует cвятый Павел: не дети бывайте умы, но злобою младенчествуйте: умы же совершенни бывайте (1 Кор. гл. 14, ст. 20). Благоразумие должно управлять всеми делами нашими: и оно не нарушит чистоты сердечныя. Ибо сердечная чистота требует только того, чтоб мы ни в сердце не содержали злобы и вреднаго противу кого намерения, ни языком бы ничего не произносили, чем бы ближний наш мог оскорблен или обижен быть. Сие соблюдет непорочность сердца и прямо приведет к зрению Бога.

Но чтоб мое слово не было основано на одних моих разсуждениях, сие доказывает собою и ныне празднуемый Святитель. Мы веруем, яко днесь зрит он Бога. Ибо для того прибегаем и ко гробу его с молитвенными приношениями, что веруем, яко предстоя он престолу Владычню, и на Него взирая, видит в Нем, яко во Всевидце, все нужды наши и прошения, и за нас молитвенно к Богу ходатайствует. А как сие зрение обещано чистым сердцем, то самое дело вопиет, что был он сердцем чист.

Помолимся же Богу, наградившему Святителя зрением Своим, да и в нас созиждет сердце чисто, и дарует нам вкупе с сим праведником и здесь зреть Его мысленно, и в будущем веке лицем к лицу. Аминь.

Говорено в Чудове монастыре 1785 года

Февраля 12 дня.



Оглавление

Богослужения

29 марта 2024 г. (16 марта ст. ст.)

Частые вопросы

Интересные факты

Для святой воды и масел

Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.