Событие Рождества Христова

Рождество Христово – рождение на земле Царя Небесного, Бога вечного, Царя царей и Господа господей! Тщетно мысль человеческая пыталась бы постигнуть всю глубину величайшей тайны, охватить все величие этого события. Но когда переносишься своими мыслями и своим сердцем приникаешь к тому так далекому по времени и так близкому, так родному и дорогому нам прошлому, когда совершилось это величайшее в истории человечества событие – родился на земле наш Спаситель и Бог, то невольно поражаешься той простотой, отсутствием внешнего блеска, при которых оно совершилось. Правда, для внимательного наблюдателя «знамений времени» могло быть понятным и даже явным приближение великого события из того, что предшествовало ему. Необычайные обстоятельства рождения Пресвятой Богородицы, Ее введения во святой храм, чудесные события, сопровождавшие зачатие и рождение Иоанна Крестителя, и многое другое ясно свидетельствовало о скором наступлении чего-то еще более необычайного, великого, чудесного. Но, не говоря о том, что еще немного было свидетелей тех необычайных событий, не все такие свидетели понимали всю важность и истинное значение их. Все же, однако, были люди не только предчувствовавшие, наступление величайшего события – рождества Спасителя мира, но и знавшие, что оно – близко, что скоро «возсияет звезда от Иакова», явится Желанный, придет «Чаяние народов». К числу таких лиц, прежде всего, принадлежала Пресвятая Дева, будущая Матерь Спасителя нашего.

В это время Пресвятая Дева Мария, будущая матерь нашего Спасителя, жила с своим обручником старцем Иосифом в маленьком галилейском городке Назарете; жили они в трепетном ожидании исполнения необычайных пророчеств ангельских – одному, что от его обрученицы Девы родится Сын – Утеха Израиля, а другой, что от Нее родится Спаситель мира. Не дерзнем проникать в тайники души этих святых людей: там царила неземная радость, неземные чувства, трепетно-благоговейные ожидания и беспредельная преданность и покорность воле Господней. Они жили в галилейском городке, хотя и знали из пророчеств, что Спасителю мира надлежит родиться в городе, находившемся на противоположном конце Палестины, в городе, где родился Давид, в Вифлееме. Но сомнение не закрадывалось, конечно, в их души: они знали, что совершится все так, как должно. И что же? Римский император, которому была подчинена и Иудея, приказал сделать всенародную перепись в Империи [1]. Поэтому издано было повеление, чтобы каждый иудей отправился в свой родной город, в котором жили предки его, и там записался, как подданный римского императора. Вследствие этого Иосиф, как потомок Давида, должен был отправиться для записи в город Давидов Вифлеем, место своего происхождения от дома Давидова, и там записаться [2]. Так как Пресвятая Дева была единственной наследницей своих родителей, а быть может, и не желала оставаться одна в эти торжественные дни великих ожиданий в чужом для Нее городе, то и она вместе с Иосифом отправилась в родной и для Нее город Вифлеем, так как и она была из рода Давидова. Не легок был далекий путь, пересекаемый горами и многочисленными холмами, – путь, совершенный, по преданию, Иосифом пешком, a Марией на осле. Далекое и трудное путешествие святого семейства завершилось восхождением к городу Вифлеему по пыльным и режущим глаза серым известковым холмам. Истомленным путникам было настоятельною необходимостью найти кров, чтобы отдохнуть от тяжелого, особенно для Пресвятой Девы, путешествия. Но маленький городок Вифлеем был наполнен людьми, прибывшими из всех вне лежащих округов, чтобы записать там свои имена. Если бы пришельцы из далекой Галилеи были и лично знакомы с каким-либо лицом в Вифлееме, которое могло-бы оказать им гостеприимство, то и в таком случае нашли бы все дома переполненными народом; нашлось лишь одно свободное место, где помещается скот. Это был вертеп, хлев, бывший просто одной из бесчисленных впадин или пещер в холмистой стране, куда пастухи в ненастные вечера и дни загоняли скот. Здесь и нашло свое убежище святое семейство. И вот в это время «исполнишася дние родити» Пресвятой Деве, «и роди сына своего первенца, и повит его, и положи его в яслех» (Лк. 2, б-7). Итак, такова истинная картина рождения Богочеловека, Спасителя мира: пещера с яслями для скота, в них повитый самою Богоматерью Божественный младенец, около яслей и Богоматери – старец плотник Иосиф. Так, простые люди нашли себе приют в домах, а Творец и Господь неба и земли рождается в скотском вертепе; Он, имея» Своим престолом небо и подножием землю, не нашел места для рождения Своего на земле, и лишь ясли для скота приняли Его. Обычные женщины при рождении находят себе помощь от повивальных бабок, а Пресвятая Дева сама «повила своего Сына». От слабого биения пульса новорожденного Дитяти находилось в зависимости спасение всего мира; и все-таки, по-видимому, не было проявлено никакой особой заботы об Его безопасности: не нашлось для Него лучшего крова, кроме крова в «хлеве»; не нашлось другой колыбели, кроме яслей [3]. «Что, – воспевает Церковь, – хуждше вертепа? Что же смиреннее пелен? В нихже npocия Божества Твоего богатство» (ипакои).

Простота и безыскусственность повествования о величайшем событии человеческой жизни –рождении на земле Сына Божия, Спасителя мира, когда, по словам церковной песни, совершилось «паче естества таинство» (богородичен воскресения пред Рождеством), когда «Бог на землю прииде, а человек на небеса взыде» (стих. самогл. Рождества), – простота повествования евангельского об этом поразительна: о событии, в сравнении с которым все другие события в человеческой истории не имеют никакого значения, рассказано в немногих словах, без всяких прикрас. Казалось бы, в беспримерно-величественный и отраднейший для мира момент рождения на земле Сына Божия, воплощения Бога-Слова должна была потрястись радостью обновляемая боговоплощением вселенная, развернуться открываемые для людей небеса. Но события такого безграничного внутреннего значения не могут находить достойного себе внешнего выражения: никакая величественно-торжественная обстановка не могла бы выразить всей непостижимой глубины и всего неисчерпаемого значения события. И в простоте совершения величайших событий жизни Христовой, в безыскусственной простоте передачи их евангелистами – истинная красота этих событий, истинное их величие, не заслоняемое и не отвлекаемое ничем внешним, посторонним для существа самих событий. Конечно, события безгранично великого значения, как рождество Христово, находят недоступное нашему пониманию отражение, как бы отклик в явлениях мировой жизни. Благочестиво-направленный ум и религиозно-настроенное сердце часто отмечают доступные только им наблюдения. И древнее христианское предание окружило событие рождения Бога-Слова необычайной обстановкой, указывая на то, что это событие не прошло бесследно и незамеченным в жизни природы и человеческой. Одна из благочестивых христианских легенд рассказывает об обстановке рождения Спасителя так. «Случилось, что когда Иосиф и Мария подходили к Вифлеему, наступило время родиться Иисусу Христу, и Мария сказала Иосифу: «Сними меня с осла», и он снял ее с осла и сказал ей: «Куда мне отнести тебя, потому что здесь нет ни одной гостиницы?» Тогда он нашел пещеру около гробницы Рахили, жены патриарха Иакова; – свет никогда не освещал этой пещеры, и она была постоянно темна. Солнце тогда только что восходило. Сюда Иосиф привел Марию, а сам пошел искать повивающую в Вифлееме. Когда Мария вошла в пещеру, ее тотчас наполнил свет и лучи как бы от солнца распространились вокруг. Это продолжалось и днем и ночью, пока она пребывала там. Между тем Иосиф ходил, ища повивающей. Когда он посмотрел на небо, то увидел свод небесный остановившимся, и птицы небесные остановились в полете своем. Он посмотрел на землю, и видел котел, поставленный с пищей, и делателей (рабочих) возлежащих (сидящих вокруг трапезы), и руки их у котла, и вкушающие не вкушали, и берущие пищу не брали, и приносящие к устам своим не приносили, но лица всех были обращены к небу. И видел Иосиф гонимых овец, но овцы стояли. И поднял пастух руку свою, чтобы погнать их, но рука его остановилась поднятой. И посмотрел он в сторону реки, и увидел козлов, губы козлов прикасались к воде, но они не пили. «И все в это великое мгновение уклонилось от пути своего» [4].

Так говорит христианское предание, но и евангелисты свидетельствуют, что на небе предвестницей рождения на земле Сына Божия была загоревшаяся необычайно ярким светом звезда, что хотя рождение Спасителя совершилось в необычайной бедности здесь на земле, но оно было прославлено хвалебной песнью вверху, в небесах; что и люди, как самые простые – пастухи, так и самые знатные – цари Востока, принесли дань поклонения Тому, Кто – Владыка неба и земли, Тому, Кто – Спаситель всех, без различия состояний, званий и положений. Какое поразительное явление, какое чудо Божественной премудрости! Была прохладная или холодная зимняя ночь, но ночь восточной зимы, где растительность и зимою не засыхает совсем и стада пасутся в полях. В эту ночь нисколько (по преданию четыре – Мисаил, Ахеил, Кириак и Стефан) пастухов находились со своими стадами на склоне холма в окрестности Вифлеема. Пастухи были людьми, в своей простоте обращавшими взоры свои к тому, что вечно и невидимо; они желали наступления царства Божия, ждали «Утехи Израилевой». Только ум, стремящийся к небу, может понимать истинный смысл впечатлений, который ему сообщаются; только сердце, сочувствующее духовному, может понимать его полное значение. В первом случай требуется поэтическая чувствительность, в втором – религиозная; а в обоих случаях необходимое условие – искренность и непосредственность проявления чувства. Все это было у первого пастуха – Авеля, было и у этих пастухов. Тишина над холмом и долиною, нарушаемая только блеянием овец; безоблачное восточное небо с его бесчисленными ярко сияющими и красиво мигающими звездами; воспоминания, связанный с этими горными пастбищами, дорогие каждому иудею потому, что они были местом, где провел пастух, а потом царь Давид свою юность, – все это настраивало души пастухов на торжественно-поэтический лад, возбуждало их религиозную восприимчивость.

И вот вдруг торжественная тишина и спокойствие ночи были нарушены необычайными, чудесными образом. Небо и земля, казалось, соединились, и быстро предстали пред ослепленными небесными блеском взорами пастухов ангел Господень, и слава Господня осенила их, подобно светлой мантии. Охваченные благоговейными страхом пастухи услышали от ангела, что их видение не суд и смерть возвещает, но великую радость для всего Израиля и всего человечества, что давно обещанный и жданный Мессия Господь родился в городе Давидовом. «И се вами знамение: обрящете младенца повита лежаща в яслех» (Лк. 2, 12), закончил свою радостную весть ангел. Рождение младенца – радостное событие для того семейства, в котором он родился; еще более радостное событие – рождение ребенка, если этот ребенок дороги для целого народа; но какую же радость нужно испытывать, когда от небесного, а потому непреложно верного вестника узнаешь, что родился ребенок «всем людям», Спаситель всего рода человеческого!

Но какое поразительное и «знамение» несомненности этой радости, этого величайшего события в жизни человечества – «младенец повитый, лежащий в яслях!» Казалось бы, какая радость видеть младенца не в порфире и шелку, не в роскошном дворце и даже не в светлом доме, даже не в хижине, даже не в простой колыбели, но в яслях и, следовательно, в каком-либо жилище бессловесных или в каком-либо пустом месте! Но внешний блеск и слава земная – не самое верное знамение радости; а для людей, ожидающих избавления от грехов, скорбей и бед, более прочным и несомненным залогом радости является то, что их Избавитель, их Спаситель рождается в бедности и сразу же подвергается человеческим скорбям. Как премудрый врач, Он приближается Своей врачебною помощью, Божественною силою к самому началу человеческих болезней и скорбей: какое же может быть лучшее знамение верности ожидаемого и желаемого исцеления!

Когда ангел-вестник произнес свои слова, возвестившие о событии беспредельной важности, великое воинство небесное выступило с своим небесным гимном, с своей небесной песнью, в которой было воспето благовестие ангела, воспето то, что случилось. На небе раздавалась немолчная «слава», славословие милосердному Богу; на земле воцаряется долгожданный «мир», а в сердцах благодарных людей совершившееся воспринимается радостно, как выражеше Божественного «благоволения» к грешным людям. «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!» (Лк. 2, 14).

После этой вечно-памятной человечеству песни, этой первой и последней небесной песни, какую когда-либо слышали смертные, свет исчез с холмов, ангелы вознеслись на небо, а земля снова погрузилась в прежний ночной мрак.

Но событие рождения Божественного Отрока совершилось, слова небесного благовестия раздались среди сумрака ночи, около спящего Вифлеема. Проснутся люди, узнают отрадную весть, увидят, узнают и услышат Своего Божественного Спасителя, – и загорится заря новой жизни, взойдет среди людей «Солнце Правды», увидят слепые, услышат глухие, утешатся «труждающиеся и обремененные», нищие духом, алчущие и жаждущие правды, смиренные и кроткие.

Примечания:

[1] Перепись вселенной – это перепись всей римской империи, в состав которой входила и Иудея (сирийское проконсульство). Хотя историки того времени не упоминают об этой переписи (особенно важным считается то, что о ней не упоминает Дион Kaccий – главнейший историк царствования Августа), но факт этой переписи не может быть отвергнут. Заключать от молчания историков об этой переписи едва ли справедливо. Историки, например, не упоминают также и о предпринятой Юлием Цезарем и оконченной Августом географической и статистической описи различных областей римской империи (descriptio orbis), а между тем действительность этой переписи никем из ученых не отрицается. Кроме того действительность упоминаемой в Евангелии переписи подтверждается сторонними соображениями и даже прямыми свидетельствами. По свидетельству историков – Тацита (Ann. 1, 11) и Светония (Aug. 28, 101), по смерти Августа и по его завещанию, Тиверий читал в сенате составленное Августом еще в 731 г. (от основания Рима) и собственноручно им написанное «Краткое описание всего государства». Но составление такого описания возможно было только после предварительной переписи. Тертуллиан (Adver. Marc. IV, 19), а также Кассиодор и Свида упоминают, как о факт, о совершенной при Августе Сенцием Сатурнином переписи в Иудее и, очевидно, они основываются не только на свидетельстве св. Луки. Несомненно также и то, что в Иудее перепись производилась применительно к условиям жизни еврейского народа. Это римляне делали и обычно, а в отношении к Иудее такой способ переписи оттенял некоторую видимость сохранения евреями относительной независимости. К тому же, такой способ переписи был удобен, так как у евреев все еще сохранилось прежнее деление на колена, отечества и роды. Менее он оскорблял и задевал национальное самолюбие евреев.

[2] Многим ученым критического направления представлялось, что повествование св. Луки о том, что, во исполнение повеления о переписи, все шли записываться, каждый в свой город (Лк. 2, 2), «страдает величайшей внутренней невероятностью. Какое невыносимое состояние замешательства, – говорят, – возникло бы, если бы все семейства из-за переписи направились туда, где находилась родина их предков! Да и могли ли большинство, – не говоря уже обо всех, – знать свое колено и место родины своих предков, живших за тысячу лет?» – Что передвижения для выполнения переписи совершились и в других странах под римским владычеством в ту эпоху, – ясное свидетельство и прекрасную иллюстрацию этому дают папирусные открытия. Оказывается, что в Египте под римским владычеством особыми указами префектов предписывалось возвращаться к своим домам всем тем, кто по тем или иным причинам жил вне своих округов – чтобы дать обычные показания по части переписи, а затем там-же – заняться обработкой своего участка. Нельзя ли понимать и выражение евангелиста «свой град» в том смысле, что следовало отправляться каждому в свой родной город лишь в том случае, если там же находилась и его родовая оседлость? Если же еврей таковой собственностью не владел, а успел приобрести себе имущественную оседлость в другом городе, то в этом последнем он и должен был, вероятно, выполнить обязательства по части переписи. По-видимому, и Иосифу принадлежала в Вифлееме недвижимая собственность, каковою он владел или один или совместно с кем-либо другим из своих сородичей. Некоторое подтверждение такому предположению можно находить и в том, что в Вифлееме он предполагал потом остаться, почему и идет с Пресвятой Девой, не смотря на трудность для Нее путешествия в это время. И впоследствии из Египта Иосиф намеревался возвратиться снова в Вифлеем, но из боязни Архелая и по особому откровению поселяется в Назарете. – (Diessmann, Lich von, Osten, Tüb. 1909; Зарин, Современные открытия в области папирусов; Христ. Чт. 1914, IV-V).

[3] По свидетельству Иустина Философа (103-166 г.) (Dial. c. Tryph. с. 79, 304) и общему древнему преданию, Христос родился в пещере. Над этой пещерой теперь находится церковь и монастырь Рождества (Ф.В.Фаррар, Жизнь Иисуса Христа. СПб. 1887, стр. 4). Предание в апокрифических евангелиях говорит: «И вот, когда подошли Мария и Иосиф в пещере, случившейся там, сказала Мария Иосифу, что настало Ей время разрешиться от бремени и что не может Она дойти до города. И сказала Мария: «Войдем в эту пещеру». И было в то время солнце на закате». (Книга младенчества. Изд. Вега. СПб. 1914, стр. 13).

[4] Первоевангелие Иакова. Изд. Вега; Книга Марии Девы. СПб. 1912, стр. 44. Фома Аквинат говорит: «Можно думать, что и в других частях мира были некоторые признаки рождения Христа» (Summa III, qu.. 36. art. 3).

Источник: Скабалланович М. Рождество Христово. Киев, 1916 [СТСЛ, 1995] (Христианские праздники. Кн. 4). С. 1-7.

STSL.Ru